— Я не позволю тебе...
— Ты не имеешь права принимать решения за меня. Тем более, что в данный момент ты сам не можешь принимать правильные решения. Тебе нужно прислушаться к собственному совету, который ты даешь мне каждый раз, когда у меня начинается паника. Постарайся расслабиться настолько, насколько сможешь.
— Я не могу прямо сейчас расслабиться, — хрипло произносит он. — Это не одно и то же.
— Может, и нет, но мы все равно в ситуации, которую не можем контролировать, и от того, что ты так напрягаешься, становится только хуже, — я протягиваю руку и кладу ее ему на грудь, почти отчаявшись достучаться до него. — Пожалуйста, Зед.
Он неловко отшатывается.
Это действительно ранит мои чувства, но я стараюсь не реагировать.
— Зед...
— Просто прекрати.
Я так зла и расстроена, что крепко прижимаю руки к груди. С минуту я не могу вымолвить ни слова. Затем я, наконец, мягко говорю:
— Рина готовит постель для сна. Она хочет, чтобы мы ее подоткнули перед сном.
— Это можешь сделать ты.
— Она хочет, чтобы ты тоже это сделал.
— Я не могу...
— Ты, бл*дь, можешь хотя бы поцеловать собственную дочь на ночь, — огрызаюсь я. — Что, черт возьми, с тобой не так?
Зед удивленно смотрит на меня.
Обычно я так не вспыхиваю. Даже на словах. Но сейчас он сводит меня с ума. Я перевожу дыхание.
— Я пойду размять ноги. Вернусь через несколько минут.
— Ты не можешь уйти...
— Я пройдусь вдоль нескольких домов. У меня есть пистолет. Я не собираюсь делать глупостей, — рычу я на него. — Уж точно не буду глупее, чем ты сейчас.
Последние слова я бормочу, уже уходя.
Несмотря на свой гнев, я определенно не собираюсь делать ничего, что могло бы подвергнуть риску меня, Зеда или Рину. Так что я держу свое слово и просто прохожу часть квартала, держась поближе к домам, хотя вокруг не видно ни души.
Время, проведенное в одиночестве, помогает мне сдержать эмоции, и я чувствую себя спокойнее и рассудительнее, когда возвращаюсь обратно.
Как только я подхожу к дому, я понимаю, что что-то не так. Я чувствую это в воздухе.
И когда я вижу то место, где оставила Зеда, я понимаю почему.
Из ниоткуда появились двое мужчин. У обоих в руках дробовики, и они целятся в Зеда. Зед закинул винтовку на плечо и тоже прицелился, но их двое против одного, так что он явно в невыгодном положении.
— Здесь только я, — говорит он хриплым, но ровным голосом. — Я один. Я просто проезжал мимо, и у меня нет ничего, что могло бы вам понадобиться.
— Мы слышали разговор. Ты не один.
— Я разговаривал сам с собой. Вы видите кого-нибудь еще поблизости?
Я мысленно молюсь, чтобы Рина осталась наверху и не выбежала посмотреть, что происходит. Я так ясно представляю, как это происходит, и от этого видения мне становится так плохо, что меня чуть не тошнит.
С Риной случится что-то плохое только через наши с Зедом трупы. Это абсолютный, непреложный факт.
Прямо сейчас у нас есть одно преимущество, и оно в том, что мужчины не знают, что я здесь. Я проскальзываю вокруг дома, ближайшего к тому месту, где стоит Зед, чтобы незаметно подойти с другой стороны.
Зед продолжает с ними разговаривать. Я слышу его голос и их резкие ответы. Я не совсем уверена, чего они ждут, но тот факт, что он вооружен, вероятно, заставляет их колебаться.
Даже если они убьют его, он может убить одного из них первым.
Заняв позицию, я достаю пистолет и направляю его на ближайшего ко мне мужчину. Никто из них меня не видит, но Зед видит. Его взгляд едва заметен в моем направлении, но он, должно быть, точно понимает, что я делаю.
Он медленно переводит прицел на другого человека.
Затем он коротко кивает.
Я стреляю в того, кто находится у меня на прицеле, а он стреляет в другого.
Они оба падают замертво, не успев нажать на курок.
Со странным всхлипом я опускаю пистолет и, спотыкаясь, устремляюсь к Зеду, который наклоняется, чтобы проверить тела и на всякий случай отшвырнуть ногой дробовики.
Он хватает меня одной рукой, когда я подхожу к нему, и крепко обнимает.
На самом деле я не знала, что стремилась к этому объятию, но так и было.
Я зарываюсь лицом в его рубашку, вдыхаю его знакомый запах и сжимаю его так же сильно, как он сжимает меня.
— Откуда они вообще взялись? — спрашиваю я, когда, наконец, отстраняюсь.
— Понятия не имею. Я и не подозревал об их присутствии, пока они не появились тут, целясь в меня из пистолетов. Слава богу, ты разозлилась на меня и сбежала, иначе я не уверен, что мы бы выбрались.
Я издаю еще один странный звук — наполовину смешок, наполовину всхлип. Затем я еще раз прижимаю его к себе, прежде чем отойти.
Когда мы возвращаемся в дом, Рины нигде не видно. Мы оба несколько раз окликаем ее, прежде чем она отвечает.
Она услышала выстрелы и, будучи хорошо натренированной своим отцом, побежала в ванную и спряталась в старой ванне под одеялом. Она напугана, но в остальном все в порядке.
— Вы с Эсси разобрались с плохими парнями, папочка?
— Да. Мы разобрались. Теперь все в безопасности, и пора ложиться спать.
— Ты ляжешь со мной в кроватку, папочка? — у нее хороший цвет лица, и она не дрожит. Но в ее глазах явно по-прежнему тревога.
— Конечно, лягу.
Итак, мы укладываем Рину в постель, и Зед ложится рядом с ней, оставаясь поверх одеяла, потому что он все еще грязный и потный. Он что-то тихо, успокаивающе бормочет ей. Я улыбаюсь им, а сердце тревожно колотится в груди.
Когда нахлынувшие эмоции становятся слишком сильными, я ловлю взгляд Зеда и кивком головы указываю на дверь, давая ему понять, что собираюсь вернуться на улицу.
Я оттаскиваю трупы подальше, чтобы они не лежали на виду, когда мы утром выйдем из дома. Затем обхожу периметр с ружьем наготове, но вокруг нет никаких признаков присутствия другого живого существа.
В конце концов я возвращаюсь в дом и поднимаюсь по лестнице, чтобы проверить спальню. Рина крепко спит, положив голову на плечо отца.
Зед тоже крепко спит, обняв девочку одной рукой.
Та же нежность, которую я испытывала ранее, сжимается крепче, поднимается в моей груди. Я долго смотрю на них сверху вниз.
Я совершенно вымотана, и меня так и подмывает занять вторую двуспальную кровать в комнате, но я сдерживаю порыв.
Я занимаю позицию в коридоре, у выхода из комнаты, на верхней площадке лестницы. Это единственный путь, по которому кто-то может добраться до нас. Я остаюсь на страже, пока не проходит больше половины ночи.
Я бы не спала до рассвета, как Зед прошлой ночью, но в конце концов я едва могу держать глаза открытыми. Поэтому я бужу его в предрассветные часы, чтобы мы могли поменяться.
Он сонно улыбается мне, открывая глаза.
Это был долгий день и еще более долгая ночь, но все закончилось хорошо.
Глава 7
На следующее утро мы отправляемся в путь вскоре после восхода солнца.
Становится намного холоднее, чем накануне, поэтому мы достаем из наших тюков верхнюю одежду. На небе пока небольшие облака, но дождя нет. Надеюсь, так будет и дальше.
Мы смогли проделать примерно три четверти нашего путешествия в пикапе, но у нас впереди еще как минимум три или четыре дня пешего пути, так как с Риной и нашей тележкой с вещами мы не можем поддерживать очень быстрый темп.
Если начнется дождь или мокрый снег, наше продвижение замедлится еще сильнее.
День проходит в утомительном, тоскливом однообразии. Я пытаюсь поддерживать оптимистичный разговор с Риной, но даже у нее, кажется, заканчиваются бессвязные рассказы о друзьях, которых она надеется встретить, и о прекрасном доме, который, как она надеется, мы найдем. Я пытаюсь пересказать для нее еще какие-нибудь книги, но рассказывание историй утомляет и напрягает ум, поэтому я не могу заниматься этим долго.
Большая часть дня проходит в тишине, Рина дремлет на тележке, а мы с Зедом стараемся идти как можно быстрее.
Единственное, в чем нам повезло — это в избегании населенных пунктов и других путешественников. Мы всего дважды сталкивались с другими людьми, и оба раза это были безобидные прохожие, которые доставали оружие так же, как и мы, но вежливо обходили нас стороной.
В остальном на дорогах были только мы.
Мы находим старый фермерский дом, чтобы провести в нем следующую ночь, и следующий день проходит почти так же. В ту ночь мы оказались посреди длинной полосы лесистых холмов, и нигде не было видно ни домов, ни каких-либо строений. Так что у нас нет другого выбора, кроме как разбить лагерь.