Я никогда не попаду в космос, как мечтала. И я никогда не стану женой Зеда и матерью Рины, хотя только недавно осознала, что мне этого хотелось бы.
Но, по крайней мере, я сделаю что-то стоящее. У меня была достойная жизнь.
Я могу спасти их.
Я продолжаю пригибаться и стрелять, соблюдая осторожность только потому, что это даст Зеду и Рине больше времени.
Когда я слышу голоса, я понимаю, что это. Я понятия не имею, сколько их будет, но раз засада продумана, их должно быть достаточно. Гораздо больше, чем я смогу сдержать в одиночку.
Я застрелю столько, сколько смогу, и продержусь так долго, как смогу. Зед сильный. Быстрый. Умный. Он не допустит, чтобы Рина пострадала. Того времени, которое я могу им дать, должно хватить.
Должно.
Когда начинается стрельба, я не удивляюсь. Я делаю все возможное, чтобы открыть ответный огонь, лишь изредка мне удается прицелиться более-менее точно. В дополнение к одному из четырех оставшихся пистолетов появилось как минимум пять новых.
Шестеро против одного.
Они начинают обходить меня с фланга.
Я прикидываю, что, если повезет, то смогу продержаться еще минуты три-четыре.
Справа от меня шумят деревья, и я жду, пока не замечу, как кто-то обходит фургон и направляется ко мне. Я стреляю. Кто бы это ни был, он падает.
Но теперь шорохов становится больше — слева и справа от меня. Они приближаются.
Сейчас будет конец.
Так и должно быть — по всем разумным предположениям. Я давно перестала молиться о чудесах.
Я держу пистолет наготове, целясь в того, кто обходит меня слева. Может быть, я успею прикончить его раньше, чем тот, кто справа, доберется до меня.
Затем человек слева падает, прежде чем я успеваю выстрелить. Я разворачиваюсь, чтобы выстрелить в того, кто справа, но он тоже падает.
С другой стороны фургона раздается еще несколько выстрелов, но они не такие, как раньше.
Они стреляют не в меня. Они стреляют в нападавших на меня.
Это происходит на протяжении двух минут. Все нападавшие падают.
Все кончено. Полностью кончено. И я понятия не имею как.
Дорога и лес вокруг нас внезапно наполняются женщинами. Их много. Все они хорошо обученные и умелые, и некоторые из них улыбаются мне.
— С тобой все в порядке? — спрашивает меня одна из них. — Теперь ты в безопасности. Мы уложили их всех.
Я едва могу вымолвить хоть слово. Я беспомощно дрожу от последствий кризиса, от внезапного облегчения и полной растерянности.
— Ч-что?
— Все кончено, — теперь это говорит другая женщина. Она высокая и привлекательная, с темными волосами и загорелой кожей. — Ты в безопасности. Мы следили за этой группой в течение нескольких недель. Они нападали на путешественников в радиусе ста миль. Я рада, что мы добрались до них вовремя, чтобы спасти тебя.
— С-большое вам спасибо, — я пытаюсь встать, но колени отказываются слушаться. Я вспоминаю, что Рэйчел и Анна рассказывали мне о группе женщин-воинов в этом регионе.
Это, должно быть, они.
— Я Мария. Мы с этими женщинами ходим по округе и помогаем людям, которые нуждаются в помощи. Ты сама по себе?
Я качаю головой и оглядываюсь назад, на дорогу, где исчезли Зед и Рина. Дружок трется о мои ноги, и я наклоняюсь, чтобы погладить его.
— Я не одна. У меня есть… У меня есть... моя семья.
— Тогда мы поможем тебе вернуться к ним.
Глава 8
Что происходит дальше, я помню как в тумане.
Те минуты, проведенные в одиночестве за фургоном, растянулись на целую вечность, и они врезались в мою память с четкостью, как высеченные лазером. В тот момент я точно знала, что должно произойти. Это было неизбежно. Предопределено. Безвозвратно. И это был бы конец.
Но этого не произошло. Этого просто... не случилось. Так что мир как будто больше не имеет смысла.
Я смутно осознаю, что иду с несколькими женщинами из спасшей меня группы по дороге, по которой Зед унес Рину. Дружок по-прежнему следует за мной по пятам. Мы движемся так быстро, как только можем, и вскоре я запыхалась, почти бегу трусцой, так мне не терпится снова их догнать.
Однако у Зеда была большая фора. Когда мы добежали до конца дороги, его по-прежнему нигде не видно. Естественно. Он решит, что за ними следуют те самые преступники. Он будет держаться от них как можно дальше.
Возможно, я никогда не найду его и Рину.
Я так устала, эмоционально подавлена и напугана хаотической чередой событий, что стою на унылом перекрестке и выкрикиваю его имя. Снова и снова.
Я никогда не ожидала, что это сработает. Это акт последнего отчаяния. Поэтому я с трудом понимаю, что вижу, когда через минуту или две из-за густой группы деревьев, прихрамывая, появляется фигура.
Мужчина. Крупный. И он держит на руках маленькую девочку.
Заходящее солнце находится у него за спиной, так что от него остается только силуэт. Я тупо смотрю на него, пока он не подходит достаточно близко, чтобы я могла его узнать.
Затем девочка кричит: «Эсси! Эсси!» и извивается, пока мужчина не выпускает ее из своих объятий.
Она со всех ног бежит ко мне. Я готовлюсь, чтобы поймать ее. Подхватываю ее на руки и крепко обнимаю.
Я беспомощно дрожу. Может быть, плачу. Может быть, что-то говорю. Я понятия не имею.
— Ты в порядке! — хрипло произносит Рина, когда наконец разжимает объятия. — Я так испугалась, а папа плакал, и я не понимала, что происходит!
— Я знаю, что ты не понимала, — мой голос звучит странно. Я сама едва разбираю свои слова. Зед все еще приближается, двигаясь намного медленнее, чем Рина. Намного медленнее, чем обычно. Он бережет левую ногу. Я все еще не могу ясно разглядеть его лицо. — Мне жаль, что тебе было так страшно. Думаю, теперь все в порядке.
— Папа поранился, и нам пришлось прятаться, — голубые глаза Рины широко раскрыты, а лицо красное и заплаканное, с размазанной грязью по щеке. Она оглядывается на Зеда. — Она говорит, что все в порядке, папочка.
Я снова прижимаю девочку к себе, едва в силах ее отпустить, но смотрю на Зеда через ее плечо. Он наконец-то достаточно близко, чтобы разглядеть его получше.
Он такой же раскрасневшийся и грязный, как и его дочь. По щекам у него все еще стекает пот. Выражение его лица ошеломленное. Потрясенное. Он всматривается в меня, но как-то рассеянно.
Он в таком же смятении, как и я.
— Эта группа женщин пришла, чтобы спасти меня, — объясняю я, обращаясь не столько к Рине, сколько к нему. — Те, о которых мне рассказывали Анна и Рэйчел. Я думаю, они долго искали этих плохих людей и добрались до них как раз вовремя.
— Тебе надо было бежать со мной и папой, — говорит Рина, извиваясь, поэтому я ставлю ее на ноги. Она подбегает и обнимает ноги Зеда. — Мы бежали так быстро. Папа повредил лодыжку.
— Я знаю, что вы бежали. Твой папа спасал тебя от плохих людей. Но теперь они ушли, так что нам больше не нужно убегать или прятаться. Надеюсь, лодыжка твоего папы не слишком сильно пострадала.
— Ты в порядке, папочка? — Рина пристально смотрит на лицо Зеда, очевидно, замечая ошеломление своего отца и не понимая его.
— Я в порядке, — его голос такой же хриплый и натянутый, как и мой. — Теперь у нас все в порядке.
Рина снова обхватывает его ноги, а затем протягивает руки, чтобы обнять меня. Я поднимаю ее и несу на руках.
Я пока не готова ее отпустить.
* * *
Остаток дня проходит как в тумане. Мария и другие женщины сопровождают нас в город Холбрук. Похоже, что когда-то это был небольшой сельский городок, но за прошедшие годы его обнесли стеной и поставили вооруженную охрану. У них есть общественная ферма, организованная ротация рабочих обязанностей и ежедневный рацион.
Я и понятия не имела, что поблизости есть такие города. Они приспособились. Изменились. Выжили. И создают жизнь для членов своего сообщества.
Охранники знают Марию, так что нас без проблем впустили, и когда мы объяснили, как попали в этот район. Стало ясно, что все они также знают Мака, Анну, Кэла и Рэйчел. Люди, с которыми мы общаемся, хотят узнать о нас побольше, но в их расспросах нет враждебности. Они говорят нам, что если мы готовы сотрудничать и разделять нагрузку, то можем остаться в городе. Жить здесь. Постоянно.
Вот так просто. Они разрешили нам остаться. Чтобы мы могли сделать этот город своим новым домом.
Я уже давно потеряла счет дням недели, но, должно быть, сегодня пятница, потому что вечером на городской площади играют музыку и танцуют, что, судя по всему, у них организовано в каждую пятницу. Здесь подают блюда — картофель, жареную свинину и жареные яблоки — и это настолько вкуснее, чем все, что мы ели за последние годы, что я с трудом перевариваю вкус. Площадь освещена десятками факелов, и они ярко мерцают в ночной темноте.