Теперь осталось только трое. Я. Зед. И его дочь Катрина. Ей почти пять, и она предпочитает, чтобы ее звали Рина.
Я окликаю их, когда выхожу из грузовика, но никто не отвечает, поэтому я предполагаю, что Зед и Рина все еще рыбачат на берегу реки.
Выпустив пса из машины, я позволяю ему обнюхать двор и дом. Этим утром Зед принес воды из колодца, поэтому я наливаю немного в старую металлическую миску и ставлю ее на пол, чтобы пес мог лакать.
Затем начинаю разгружать грузовик.
Эти придурки явно обчистили все хозяйство семьи, которую они убили. Тут есть одежда. Постельные принадлежности. Посуда и приборы. Кастрюли и сковородки. Овощи и помидоры, консервированные в стеклянных банках. Несколько винтовок и хороший запас боеприпасов.
Испытывая легкое чувство вины за свою радость — ведь из-за этих припасов была убита невинная семья, — я наполняю наши шкафы награбленным добром. Кое-что из мужской одежды может подойти Зеду, и я набираю столько женской одежды, сколько у меня получается. Здесь нет одежды для маленькой девочки, но я уже нашла кое-что для Рины в другом доме.
Я раскладываю ее одежду на кровати и стараюсь отмыть куклу, чтобы она выглядела немного красивее. Я только закончила, когда слышу приближающиеся голоса.
Я не волнуюсь, потому что узнаю их. Я кладу куклу на кровать Рины и выхожу поприветствовать Зеда и Рину.
— Что это такое, Эсси? Что это такое? — Рина бросается бежать, ее клубнично-блондинистые косички развеваются за спиной. Она смотрит на грузовик широко раскрытыми голубыми глазами.
Меня зовут Эстер, но Рина всегда называет меня Эсси.
И тут до меня доходит, что девочка никогда раньше не видела пикап. Первые несколько лет ее жизни у нас был исправный квадроцикл, но с тех пор, как закончился бензин, он стоит без дела за сараем.
— Это пикап, — говорю я ей. — Он похож на легковой автомобиль, но сзади у него есть открытое место для хранения вещей.
— Откуда он взялся? — она все еще с удивлением смотрит на грузовик, когда подходит ко мне, чтобы обнять.
На мгновение крепче обхватив ее руками, я отпускаю ее и встречаюсь взглядом с Зедом. Он идет за ней медленнее, его брови слегка приподняты в невысказанном вопросе.
— Я нашла его в городе. И в нем действительно был бензин. Он был набит всякой всячиной. Подожди, пока не увидишь все, что я нашла!
Рина взвизгивает и бежит внутрь, чтобы исследовать.
Зед придвигается ближе ко мне, его брови поднимаются еще выше.
— В городе мародеры. Они ворвались на ферму и украли все их имущество. Я позаботилась о них.
В течение многих лет после нашей первой встречи я считала Зеда несносным и ленивым. Даже после Падения он принимал несколько плохих решений. Именно поэтому мать Рины забеременела от него, хотя им, очевидно, следовало быть осторожнее. В то время он даже не встречался с Мари всерьез. Они просто развлекались. По крайней мере, он не смылся, после того, как она забеременела. У нее не было никого, кто мог бы о ней позаботиться, и он не бросил ее. Вот почему она переехала к нему в коттедж.
Она умерла от лихорадки, когда Рине был год, так что девочка ничего не помнит о своей матери.
Зед по-прежнему крупный, широкоплечий и крепко сложенный, с коротко подстриженными волосами и голубыми глазами, как у Рины. Теперь он прищуривается, глядя на меня.
— Я была в безопасности.
— Вот как?
— Да. Я здесь, не так ли? И у меня есть грузовик и все остальное.
— И ты не могла убраться, не затевая конфронтацию с ними?
Да, я могла бы уйти, но я подумала, что риск того стоит. Мне никогда не нравится, когда он оспаривает мои решения. Мои челюсти сжимаются, когда я встречаюсь с ним взглядом.
Ему не нравится, когда я рискую, даже если это того стоит. Ему также не нравится, когда мне приходится убивать, потому что раньше это разрывало меня изнутри. Больше так не бывает, если я убиваю людей, которые причиняют боль другим без разбора, как те, в кого я стреляла сегодня — но Зеду это все равно не нравится. Он выглядит недовольным, но ничего не говорит.
В этом особенность Зеда. Он по натуре спокойный и никогда не ищет конфликтов. Но когда наступает момент, ему не нужно говорить ни слова, чтобы высказать свое мнение.
Я никогда не встречала никого, кто мог бы заставить меня чувствовать себя такой виноватой. Даже моей матери это не удавалось.
И мой риск — это даже не самое трудное, что я должна ему сказать.
— О, кстати, — начинаю я, оглядывая двор перед домом. Собака убежала некоторое время назад — полагаю, чтобы немного прогуляться и изучить свою новую территорию.
У меня нет времени готовить почву для новостей. Рина начинает кричать в доме.
— Песик! Песик!
Брови Зеда взлетают еще выше, чем когда-либо.
— У меня был, ээ, попутчик.
Прежде чем Зед успевает как-то отреагировать на это заявление, из хижины к нам выбегает Рина, а собака взволнованно бежит за ней по пятам.
— Это твой песик, Эсси?
— На самом деле не мой. Я видела его в городе, и о нем некому было позаботиться, поэтому он захотел поехать со мной. Нам нужно спросить твоего папу, можно ли ему остаться.
Рина поднимает на отца свои большие голубые глаза.
— Ведь можно, папочка? Я ему уже очень нравлюсь, так что ему будет грустно, если ему придется уйти.
Пес, похоже, хорошо ладит с детьми. Он не реагирует и не отстраняется, когда Рина протягивает руку, чтобы поиграть с его ушами. Его глаза пристально смотрят на меня, как будто он знает, что мы ждем ответа.
Зед бросает на меня красноречивый взгляд — скорее нетерпеливый, чем раздраженный — а затем переводит взгляд на свою дочь, а затем на собаку.
— Он может остаться, если будет хорошо себя вести и не доставит неприятностей. Он чужой, а с незнакомцами сейчас всегда нужно быть осторожными.
— Я знаю, — торжественно кивает Рина. Она протягивает руку, чтобы погладить пса по голове, но уже более осторожно. — Лучше всего прятаться от незнакомцев. Но он хороший пес. Я знаю это.
— Посмотрим.
— Я принесла тебе подарки, — говорю я девочке, чтобы отвлечь ее от защиты собаки. — Я положила их тебе на кровать, так почему бы тебе не пойти и не посмотреть на них, пока папа знакомится с собакой поближе.
— Подарки! — отвлекшись, она вприпрыжку возвращается в хижину. — Что ты мне принесла?
Зед бросает на меня взгляд.
— Прости. Я же не нарочно отыскивала этого беднягу. Он был с теми людьми в городе, и они причиняли ему боль. Я не могла просто оставить его там умирать с голоду.
— Я знаю, что ты не могла.
Я не могу сказать по его лицу, что бы он сделал на моем месте, но его совет для меня всегда заключался в одном — делать все необходимое, чтобы позаботиться о себе, даже если это означает, что мы не можем позаботиться о других.
Иногда нам приходится быть безжалостными, если мы хотим жить.
Это неплохой совет. Вот во что превратился мир после Падения. И я научилась лучше принимать трудные решения для выживания.
Возможно, мне следовало быть более безжалостной к псу, но я не такая.
Если Зед хочет, чтобы мы были безжалостны, он может сделать это сам.
Он приседает, чтобы оказаться на уровне глаз пса, который сидит прямо, как будто знает, что его оценивают. Зед делает резкое, целенаправленное движение, и пес отшатывается, но не рычит и не бросается на него.
Почесав пса за ушами, Зед спрашивает:
— Ты хороший мальчик, а, дружок? — он ощупывает морду собаки. Открывает пасть и просовывает пальцы между зубами.
Животное не кусается. Даже не вырывается.
Затем Зед встает.
— Ладно. Он не кажется агрессивным, но присмотри за ним какое-то время. Ему придется самому добывать себе пищу.
— Я уже говорила ему об этом.
Уголки губ Зеда слегка приподнимаются.
— Вот как?
— Да. Но какую бы жизнь мы ему ни подарили, она будет лучше той, что была у него до сих пор.
— Я верю в это. Я поработаю с Риной, чтобы она не слишком его хватала. Как мы его назовем?
— Не знаю. Может, стоит узнать, что думает Рина?
— Я бы предпочел, чтобы не она придумывала кличку на случай, если он не задержится.
— Хорошо, — я думаю о том, как Зед только что назвал его. — Как насчет Дружок?