Что это? Далеко, это где-то в конце улицы Октябрьской, поднимался черный дым. Пожар! Он бросился чуть ли не бегом. На пожаре каждый человек дорог. И обычно, если кто-то горел, сбегалась вся деревня. Мимо проезжал на «Урале» Ваня Федоров, подобрал его. Горели Дедушкины. Языки пламени лизали стены дома и взмывали с ревом вверх к шиферной крыше. Люди построились в цепочку и подавали воду с колонки ведрами. Конечно, так затушить пламя, которое всё усиливалось, не могли.
Это как мертвому припарки. Пока наберут ведро воды, пока его передадут по цепочке, пока его плеснут на огонь. Причем подойти близко к горевшему дому не могли из-за сильного жара.
Как только подъехал Толя с Федоровым, одновременно с ними подкатила сельская пожарка, которая всё время стояла в гараже возле конторы ЗАО. А сам пожарник был либо при машине, либо где-нибудь гулял по делам.
Говорили, что он уже подъезжал. Оказалось, что в цистерне нет воды. Как он мог так лохонуться, непонятно. Пока набрал воду, дорога, то сё…
Должна приехать из города пожарка, большая, мощная. Струей с ее кишки можно человека сбить с ног. Правда, пока она доедет из города, тут уже всё сгорит.
Но нет, на этот раз городские сработали оперативно. С воем сирены подкатила большая пожарная машина. Пожарники развернули кишку и ударили струей по огню.
Сама хозяйка дома Дедушкина, женщина лет пятидесяти, рыхлая, красноносая (говорили, что это последствие какой-то болезни, которую она перенесла в детстве) стояла у дороги и выла, как волчища, откидывая то и дело назад голову и складывая молитвенно руки у лица. Возле нее на дороге громоздились домашние вещи: ковры, телевизор, шкаф, тумбочки, стулья, всё, что успели вынести из дома, пока пламя было не очень сильное. Рядом с Дедушкиной стояла ее дочь Лена, она уже была замужем, и подвывала, но гораздо тише и то и дело поглядывая на собравшихся людей. Неожиданно Дедушкина замолчала, повернулась к дочери, потом к людям. Глаза ее как-то неестественно блестели и быстро обшаривали всех людей, горевший дом и соседние дома.
- Юрка где?
- Здесь, мам, Юрка.
- А Сонька где?
- Да вон она с девчонками стоит.
- А Лёшка?
Дочка молчала, крутила головой.
- Где Лёшка? Люди! – крикнула она. – Никто Лёшку нашего не видел?
- Где Лёшка? – уже завопила она.
Выпрямилась. Глаза у нее были круглые и бешеные.
- Где Лёшка? Я знаю, где Лёшка. Он спал. Как я забыла про него? Какая я дура! Ой-ой-ой-ой!
- Мам! Погоди! Может, он где-то…
- Он там! Он там!
Она стала рваться. Но люди схватили ее и не пускали. Женщины закрывали лица руками.
- Люди! Чего же вы? Сгорит же мальчишка.
Он был самый младший в семье, лет шести. Родился он с умственным дефектом, но был шустрый и подвижный.
- Пустите меня!
- Нельзя, Ольга! Видишь, какой огонь!
- Пустите! Лучше я сгорю с ним.
Толя подбежал под пожарный брандспойт.
- Ты что делаешь, Толян?
Но скоро дошло.
- Не смей! Не делай этого! Если мальчишка был там, то уже всё, сгорел. Уже крыша горит. Скоро рухнет.
Толя бросился в дверной проем. Народ ахнул. Кругом бушевало пламя. На что он надеялся? Дедушкина перестала выть, не рвалась, замерла на месте. Может быть, проснулась надежда. Может быть, ее тоже поразил поступок Толи.
- Дурак, блин!
Даже пожарные в толстой пропитанной робе не смели приблизиться к дому, настолько сильный был жар. Толя не возвращался. И вдруг загудело, поднялся столб над домом, качаясь, как пьяный, из стороны в сторону, и крыша, объятая пламенем, рухнула.
Толпа охнула. Вот был человек и нет человека. И какая ужасная смерть! Не приведи, Господи!
- Мам! Вон Лёшка! – закричала Лена. – Он с ребятнёй бегает.
Чумазый мальчишка схватил маму за руку.
- Мам! А где мы теперь будем жить?
- Не знаю. Ничего не знаю.
Толю похоронили в закрытом гробу. Потому что смотреть там было не на что.
Конец