— Кельвин, — умоляю я.
— Скажи это, — он подтягивает мои бёдра к краю лавочки одной рукой, а второй держит свой член, проводя головкой по моим складкам. — Скажи это, иначе я заставлю тебя кончить вот так.
Сквозь меня проходят волны экстаза. Мои бёдра двигаются в заданном им ровном ритме, и я знаю, что это не продлится долго.
— Я… Я хочу тебя.
— Неправильный ответ.
Он выдавливает из головки капельку смазки и продолжает дразнить головкой мою киску.
— Я хочу тебя внутри себя.
— Лучше, — хрипло отвечает он, впиваясь пальцами в моё бедро. — Но всё равно неправильно.
Мир распадается на части, оставляя после себя оранжевые вспышки, которые превращаются в жёлтые и красные пятна перед глазами. Не помню, как закрыла глаза, но я тянусь к чему-то, и мир начинает вращаться вокруг меня, пока сижу с закрытыми глазами. Тело будто подожгли, языки пламени лизали мою кожу со всех сторон, я увлажнялась с каждым его движением. Пот и капельки воды из бассейна скатывались по моему лицу. В подсознании я услышала своё имя и потянулась к нему, удерживая так, словно это всё, что осталось у меня в жизни.
— Трахни меня, — произношу я, — я так завишу от тебя. Просто трахни меня, Кельвин.
Всего несколько мгновений, и он со всей силы вжимает меня в деревянную поверхность лавочки в сауне. Мои глаза до сих пор закрыты. Этот секс — лишь чёрные и белые вспышки, такой поспешный, жёсткий и умопомрачительный. Он прожигает дыры в темноте, которая поглощает меня. Моё тело дрожит от истинного наслаждения, когда я кончаю, и мой разум возносится к небесам, которых я не могу достичь. Никогда не испытывала ничего подобного. Весь мой мир сжимается вокруг Кельвина и мелькает чёрным и белым. Я полностью пытаюсь «впитать» Кельвина в себя, и моя киска сжимается, жадно всасывая его член в себя. Моя опора трещит и ломается подо мной, я начинаю чувствовать невесомость. Глубоко и громко дышу. Моя жизнь испаряется из меня с каждой капелькой пота и влаги, которыми покрыто моё тело.
Слышу его слова: «Блядь, ты в порядке?», — и мои руки крепче сжимаются вокруг него, потому что, если отпущу его, я не знаю, что со мной будет. И именно в этот момент отчётливо понимаю, насколько неизвестность пугает меня. Я чувствую сжимающие пальцы на своей челюсти, и холодный и серый мир понемногу возвращается.
— Кейтлин.
— Я здесь, — произношу я.
Лицо Кельвина исчезает и снова появляется вспышкой света. Не могу перестать моргать. Лежу на холодном кафеле. Делаю глубокий вдох и открываю глаза.
Кельвин сидит на корточках рядом, его глаза внимательно изучают меня.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как в сказке. Так прекрасно…
На его лице появляется игривое выражение:
— Это из-за пара. На секунду мне показалось, что ты собралась отключиться подо мной.
Я довольно вздохнула:
— Так себя чувствуют наркоманы, когда им нужна доза?
Он смеётся:
— Вставай.
— Подожди, — я хватаюсь рукой за его бицепс. — Тебе понравилось?
— Что понравилось?
— Ну… Секс. Я всё делаю правильно?
Он смотрит на меня с минуту, а потом уголок его рта дёргается в ухмылке. Кельвин смотрит куда-то вверх и кивает подбородком в том же направлении.
— А ты как думаешь? Мы воспользовались единственным способом, чтобы превратить эту сауну в материал для бумажной фабрики.
— Она сломана?
— Дерево раскололось. Как ты могла этого не почувствовать? — я густо краснею и сажусь, держась за его тело как за опору, пока мир не перестаёт вращаться вокруг меня. — Тебя унесло дальше, чем я предполагал, — произносит он. — Может, мне тебя понести?
— Я в порядке, — трясу головой и быстро добавляю, — спасибо.
— Тебе нужно принять душ и поесть. Расслабься. Хватит с тебя возбуждения на сегодня.
Моё тело всегда меня предаёт. Я киваю, но подбородок дрожит от подступающих слёз, когда он кивает мне.
— Что? — спрашивает он.
— Куда ты собираешься?
— Никуда.
— Ты поужинаешь со мной?
В его прищуренных глазах я читаю тревогу:
— А что?
— Я слишком много остаюсь одна.
Кельвин берёт меня за руку и поднимает на ноги:
— Идём со мной.
Мы забираем полотенца, и я следую за ним через поместье. В моей ванной Кельвин снимает с меня полотенце и включает воду в душе. Он пробует воду рукой и смотрит на меня.
— Зачем ты прикрываешься?
— Не привыкла быть голой перед посторонними, — отвечаю я.