Валерий осмотрел телеги в поисках Мейв и был вознагражден каштаново-коричневой вспышкой позади второго фургона. Она склонила голову, и ее частично заслонил всадник перед ним. Он хотел крикнуть, чтобы дать ей понять, что пришел за ней, но понял, что привлечение к ней внимания может поставить ее в большую опасность. Он прикусил губу и стал ждать, позволяя униформе трибуна и его осанке свидетельствовать о его авторитете. До сих пор он игнорировал лидера солдат.
— Ты! — В голосе отразилось недоверие, и сердце Валерия упало, когда он узнал говорившего.
Креспо.
Но все, что он мог сделать, это сыграть роль, которую он создал для себя, и выиграть время. Это противостояние было связано с властью, рангом и естественной склонностью легионера подчиняться приказу. Он придал своим словам оттенок властности. — Центурион Креспо, вы превысили свои полномочия. Освободите заключенных, и я провожу их обратно в Колонию. Любой спор о праве собственности на рабов будет решаться в суде.
Креспо уставился на него в ответ сверкающими глазами-буравчиками. Он вспомнил вонючий ужас пробуждения на лондиниумской куче навоза и унижение, которое он пережил в хижине в силурском городишке. Этот человек был ответственен за оба случая. К сожалению, он также был римским трибуном, а это означало, что Креспо должен был обуздать свою естественную склонность к насильственному возмездию. И все же что-то здесь было не так.
— Ты, кажется, совсем один, красавчик. Интересно, чьи приказы ты выполняешь… есть ли они вообще? — задумчиво сказал он.
Валерий проигнорировал оскорбление. — Мне не нужны приказы, Креспо. Эта форма несет в себе власть губернатора, и за пренебрежение этой властью тебя повесят на кресте.
Креспо толкнул коня вперед и потянулся к ремню на поясе. Правая рука Валерия, зависшая над рукоятью меча, следила за движением. Сицилиец рассмеялся и осторожно достал свиток со своим мандатом.
— Мои приказы, трибун. Центуриону Креспо приказано охранять часть или все имущество Лукулла, августала Колонии, по указанию прокуратора Ката Дециана. Я думаю, вы обнаружите, что это касается и его рабов. Если у вас нет официального заявления, отменяющего мой приказ, я попрошу вас отойти в сторону, а я пойду. — Тонкие губы дрогнули в безрадостной улыбке, а голос упал до шепота. — А мы рассчитаемся в другой раз. Потому что, поверь мне, красавчик, будет расплата.
— Его имущество не включает его дочь. — Валерий сказал это достаточно громко, чтобы люди за спиной Креспо услышали. Если бы он мог посеять зерно сомнения, у него был бы шанс. Стиль руководства Креспо вряд ли сделал его популярным, и, если солдат, следовавших за ним, можно было переубедить… Но Креспо был хищником с инстинктом на любую слабость. Что-то в манере речи Валерия пробудило в нем волка. Он услышал его вой, и улыбка превратилась в ухмылку предвкушения.
— Его дочь. Так вот оно что. Ты проделал весь этот путь не для того, чтобы поймать несколько грязных старых рабов, а, красавчик? Ты пришел за дочерью жреца. Ты полон сюрпризов. Я-то думал, что тебе нравятся только мальчики. Веттий, приведи сюда эту кельтскую сучку.
Один из всадников повернулся и подъехал ко второй телеге, где отвязал веревку, удерживающую Мейв, и использовал ее, чтобы подтянуть ее, спотыкающуюся, к боку лошади Креспо. Валерий почувствовал, как в нем вспыхивает ярость, когда он увидел синяк на ее щеке и полузакрытый глаз. Он потянулся за веревкой, но Креспо отшвырнул ее.
— Не так быстро, красавчик. — Он наклонился вперед и без усилий усадил Мейв в седло перед собой. — Чего она тебе стоит?
Валерий замер. Он понял, что Креспо пытается спровоцировать его на драку. Другие солдаты подошли ближе, и их суровые глаза не отрывались от него. Если он отреагирует сейчас, несмотря на шансы дюжины или около того на одного, он может взять с собой нескольких из них, но, вероятно, не Креспо. А если он умрет, Креспо не может позволить себе свидетелей убийства римского трибуна, так что Мейв тоже умрет.
— Чего она стоит? — повторил центурион. Пока его пленница билась у него в руках, он провел руками по ее плечам, груди и ногам. — Неплохо. Я думаю, я мог бы получить ее для себя сегодня вечером. И после того, как я возьму ее, Веттий и его мулы тоже смогут получить ее. Тогда она будет пригодна только для собак, так что, может быть, мы ее тебе вернем.
Валерий похолодел, и его мысли переместились за пределы гнева в то место, где только кровь Креспо могла заплатить за унижения, которым подвергалась Мейв. Ее глаза умоляли его действовать. Его сердце подсказало ему прыгнуть через брешь и вонзить острие меча под подбородок Креспо в его мозг. Голова сказала подожди.