Поэтому, разумеется, Алан Уиллис совсем не обрадовался, когда Мелисса призналась, что они с Питером решили жить вместе. Он пытался повлиять на дочь и отговорить ее от этого шага. Сначала убеждал, приводя разумные доводы, что этот мужчина ей не пара. Потом пытался добиться своего молчаливым укором. Все напрасно. Мелисса влюбилась. Да так сильно, что готова была пойти наперекор отцу.
– Я никогда не перестану любить тебя, папа, – сказала она после очередного тяжелого разговора, – но дай мне возможность жить собственной жизнью. Пойми, Питер для меня очень дорог. И если ты будешь мне мешать, то тогда точно потеряешь меня.
И Алан Уиллис сдался. Махнул рукой – делай что хочешь. Мелисса вздохнула с облегчением.
Но, к сожалению, в отношениях отца и дочери наметилась трещина, которая начала расти с тех пор, как она переехала из отчего дома в съемную квартиру. Алан Уиллис страдал, но, поскольку считал себя сильным мужчиной, был уверен, что не имеет права проявлять свои чувства. Поэтому, когда Мелисса заезжала его проведать, он встречал ее напряженным молчанием.
Дочь пыталась несколько раз поговорить с ним, но всякий раз словно наталкивалась на стену. Она стала приезжать все реже.
Когда-то прекрасные отношения трансформировались в редкие телефонные разговоры. Говорили в основном о делах – Мелисса продолжала работать на отца, – и лишь изредка перекидывались ни к чему не обязывающими вежливыми фразами:
– Как ты?
– Нормально. А ты как?
Вот, собственно, и все… Мелисса смахнула рукой непрошеную слезу. Она уже достаточно наплакалась, лежа в своей комнате. Подушка промокла от слез – раньше молодая женщина думала, что так пишут в книгах для красного словца. Оказалось, это действительно возможно…
Она лежала на кровати, подтянув колени к подбородку и уставившись в стену. Там в рамке висела старая фотография – мамина. Мелисса почти ее не помнила. Та умерла, когда дочери исполнилось два года. И отец избегал разговоров о жене. Мелисса всегда думала, что он не хочет рассказывать о ней, потому что воспоминания больно ранят его душу. Ведь он ее очень любил. Даже так и не женился больше никогда, хотя претенденток на руку и сердце богатого вдовца, надо полагать, было предостаточно.
Мелисса была совсем не похожа на маму и очень жалела об этом. Та была яркой женщиной, рыжеволосой и зеленоглазой. Подстать отцу – высокому и видному. А дочь, по всей видимости, «удалась» в каких-нибудь далеких предков, иначе чем еще объяснить светлые волосы и карие глаза…
Она подумала, что сейчас ей очень не достает материнской поддержки. Так хотелось поделиться с кем-нибудь своей бедой. А вечером наверняка состоится неприятный разговор с отцом. Он скажет, что ничего другого и не ожидал от этого актеришки… Вот мама, будь она жива, наверняка бы выслушала всю историю от начала и до конца, погладила бы дочь по волосам и успокоила, сказав, что все образуется…
– Мама, как же мне не хватает тебя, – беззвучно пошевелила губами Мелисса.
Стрелки часов показывали семь вечера. Мелисса очнулась от дремоты и с удивлением огляделась по сторонам, вспоминая, как она оказалась в своей старой комнате. А вспомнив, чуть не застонала от боли, вновь пронзившей ее сердце.
Видимо, она так наплакалась, что попросту заснула на мягкой кровати. Ей, кажется, даже что-то снилось… Ах да, цветочная поляна и мамины руки. Чудесный сон, полный радости и света. Но он растаял, как утренний туман, и воспоминания вновь навалились тяжелым грузом…
Лучше бы мне не просыпаться, подумала Мелисса. Реальность так жестока, хуже всякого кошмара. Надо бы позвонить Габриэле, у кого еще искать сочувствия, если не у лучшей подруги? И потом, она же такая умная и уверенная в себе, наверняка посоветует, как жить дальше…
Молодая женщина встала с кровати и подошла к шкафу. Платье, в котором она пришла в дом отца, помялось, и Мелисса хотела сменить одежду.
Она достала из шкафа спортивные темно-серые брюки и белую майку. Переодевшись, взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрела девушка с заплаканным лицом, усталым взглядом и взъерошенными волосами.
В дверь тихонько постучали.
– Мисс Уиллис, ваш отец вернулся и зовет вас ужинать, – раздался из коридора голос горничной.
– Да, я сейчас спущусь, – отозвалась Мелисса.
Ну вот, подумала она. Настала пора выслушать нотации, которые будут начинаться словами «я же тебе говорил!». Впрочем, этого разговора все равно не избежать, поэтому пусть он быстрее начнется, а значит, быстрее закончится…
Молодая женщина пригладила волосы и вышла из своей комнаты. Ступеньки, ведущие на первый этаж, гостиная, дверь налево… вот и столовая.
Мистер Уиллис уже восседал за накрытым столом. Как всегда, при параде – в пиджаке и галстуке. Мелисса тут же пожалела, что переоделась в домашнюю одежду. Просто отвыкла от официоза ужинов в этом доме – они-то с Питером никогда не соблюдали всех этих церемоний… В горле снова встал ком.
Только не плакать, надо держаться, повторяла про себя молодая женщина, усаживаясь по левую руку от отца. Не поднимая на него глаз, сказала горничной, что обойдется салатом и соком – аппетита не было, – и уткнулась в тарелку.
– Как твои дела? – Алан Уиллис первым нарушил тишину.
Его голос звучал удивительно спокойно. Но в этом спокойствии чувствовалась какая-то особенная мощь. Ему, хозяину сети кафе и ресторанов, редко приходилось кричать на подчиненных. Его власть строилась на хладнокровии. Каждое слово, произнесенное им, было тщательно взвешено. Каждый приказ – хорошо обдуман. Он никогда не ругался, если кто-то игнорировал его указания. Просто уже следующим утром этот человек не работал на Алана Уиллиса. И подчиненные отлично знали эту систему.
Статный, когда-то черноволосый, а теперь совершенно седой… Он всегда нравился женщинам. Но его сердце принадлежало только одной – его жене Саманте. Давным-давно – Мелисса практически не помнила те времена – отец был совсем другим человеком. Открытым, общительным, веселым. Это было видно на фотографиях двадцатилетней давности… Зато от снимков последующих лет словно веяло холодом. Красивый, но всегда серьезный, Алан после смерти жены словно забыл, что такое смех.
Хотя с единственной дочерью мистер Уиллис всегда был ласков и приветлив. Можно сказать, что она долгие годы была его утешением. Они вместе играли, читали вечерами, обсуждали планы на будущее. Будучи малышкой, Мелисса вверяла отцу детские секреты, а став взрослой, без утайки рассказывала о девичьих мечтах. И всегда получала поддержку и понимание.
Так продолжалось до прошлой осени, когда Мелисса познакомилась с Питером Хокманом и решила уйти из отчего дома.
Ковыряясь вилкой в салате, дочь раздумывала над тем, как ответить на вопрос отца. Раздумывала так долго, что тот повторил:
– Так как твои дела?
И она решилась. Подняла на него полные слез карие глаза, вдохнула в грудь побольше воздуха и тихо произнесла:
– Папа, ты был прав. Как всегда. Питер мне не пара…
И тут же побежали по щекам горячие ручьи, заливая тарелку с салатом и белую скатерть…
– Мелисса, принцесса моя, что случилось? – испугался Алан, увидев дочь в таком состоянии. – Тебе нехорошо?
Он вскочил со стула, подошел к дочери, присел, словно перед маленькой девочкой, и начал вытирать слезы бумажной салфеткой. В столовую заглянула горничная, но мистер Уиллис метнул в нее столь яростный взгляд, что она поспешила удалиться.
– Папа, Питер мне изменил, – всхлипнула Мелисса, утыкаясь носом в отцовское плечо. – И я не знаю, как жить дальше…
Алан скомкал уже намокшую салфетку и взял другую. Да, новости были отвратительные. Этот актеришка действительно испортил жизнь его дочери! Он знал, что этим все и закончится! Но, глядя на плачущую дочь, ему меньше всего хотелось читать наставления. Девочка так расстроена! Разве нотации ее успокоят?