— Он просит вашего дозволения, чтобы клинком положить конец своей жизни, — просветил меня первосвященник. — Если вам дорог этот монах, мы можем уладить этот вопрос и решить его, не прибегая к крайним мерам.
— Как? — забрезжила надежда и я был готов ухватиться за любое предложение. Лишь бы побратим остался жив.
— Нам надо переговорить наедине. Ваших друзей проводят в комнаты, чтобы они отдохнули, а убийца пусть тут подождёт.
— Нет.
— Нет? — вопросительно изогнул бровь старик.
«Подстава! — Я отчётливо понял, что тут произошло. — Первосвященник всё просчитал. Ему что-то надо и он собирается шантажировать меня участью Харальда. А может согласиться с ним? Принять предложение старика да жить спокойно…»
— Нет, — твёрже повторил я. Меня накрыла злость. «Этот старый пердун играет человеческими жизнями, словно кукловод. Ненавижу таких уродов!»
Возможно, внешне я выглядел решительно: голос не дрожит, осанка прямая, взгляд уверенный. Однако, как спасти побратима, я не знал. Мы находились на вражеской территории (именно так, мною теперь воспринималась резиденция) о побеге и нападение на хозяев не стоило и помышлять — силы слишком неравны. Как же быть? Нахлынувшая злость, очень помогла, развеяв панику, и оставалась сущая мелочь — придумать, как сохранить жизнь Харальду. Помог мне (кто бы мог подумать!) первосвященник. Немного помолчав, но, так и не дождавшись от меня каких-либо слов, старик решил растолковать суть происходящего:
— Ваш человек нарушил один из главных законов, который действует во всех королевствах Прайма. Это закон: «О гостеприимстве» — нельзя нападать на хозяев дома, в котором тебя приютили, или их слуг. Нарушившего его ждёт смерть.
Первосвященник взглянул на варвара. На мгновение, на лице старика промелькнуло выражение жалости и теплоты. Уголки его рта поднялись, словно он хотел поддержать северянина, как-то приободрить или утешить. Потом и этот след улыбки исчез.
— Каждый разумный соблюдает этот закон, кроме изгоев. И теперь, всё что от вас зависит — это выбор способа казни, которой необходимо предать убийцу. Я уверен, этот монах знал цену, и он готов её заплатить за преступление.
Да что ж ты, кочерыжка старая, заладил: «Убийца», «Преступление», «Выбор казни». Смысл разъяснения был очевиден: Харальд преступил Закон Гостеприимства, убив монаха, и тем самым навлёк на себя смертный приговор. Но мог ли он поступить иначе? Северянин, конечно, не подарок, однако он не стал бы убивать незнакомца за просьбу взглянуть на лошадей. Только причины, из-за которых побратим упокоил конюха — не важны. Харальд — убийца, а его красный ник — наглядное тому подтверждение…
И всё это благодаря моей дурости. Ну, зачем я взял варвара с собой? Взбрело в голову, что если Харальд хорошо ладит с животными, то и с лошадьми справится. Какой же я… идиот!!!
Не знаю почему, однако мне казалось, будто первосвященник симпатизирует Харальду. Он давал мне понять, что побратим заслужил право умереть смертью воина — от собственного клинка. Возможно, северянин кого-то напомнил старику или у епископа неожиданно проснулась совесть… я не знаю. Только мысль о том, что преданный и стойкий воин умрёт из-за моей наивности, была невыносима. И я задумчиво повторил только одно слово:
— Нет.
Харальд опустил голову: он понял это так, что ему отказано в праве избегнуть позорной смерти. Волосы упали ему на глаза, когда он недрогнувшей рукой резко бросил нож и тот вонзился в землю, прямо у моих ног. Не скрывая сожаления, первосвященник подал знак стражам. С верёвкой в руках они поспешили приблизиться к Харальду. Один начал связывать руки осуждённого за спиной, а другой набросил петлю ему на шею.
До меня не сразу дошло, что ту сейчас произойдёт. Но прошло несколько мгновений, и я осознала: эти изуверы готовятся предать Харальда позорнейшей смерти — повешению (казни, к которой обычно приговаривали преступников и рабов). Тряхнув головой, я воскликнул:
— Остановитесь!
Все замерли в неподвижности. Я нагнулся, подобрал брошенный побратимом нож и направился к Харальду.
«Тёзка, — моментально обратился ко мне в чате Громыхайло. — Если ты грохнешь варвара, я… хз, что я сделаю, но однозначно из ордена свалю».
«Серёжа, ты что задумал?» — Во взгляде Ярославы смешались разные чувства: недоумение, страх, растерянность, удивление, но больше всего было надежды.
Мне бы самому узнать, что я задумал. Все присутствующие неотрывно следили за мной. Со стороны могло показаться, будто я решил сам привести приговор в исполнение и собираюсь перерезать варвару горло.