— Вполне, — сухо отвечаю я и достаю посох.
Тянуть с началом схватки не вижу никакого смысла, поэтому атакую первым.
Быстрый боковой удар. Предвиденье не подвело и показало, как викарий поставит блок. В последний момент я меняю линию удара.
Багх!!
Со страшным грохотом наши посохи столкнулись. У меня не получилось подвернуть своё оружие, чтобы нанести урон противнику. Или я его слишком разогнал и не смог изменить траекторию, или сработала классовая способность викария.
Но я уже готовлю новую атаку. Посох жужжит, разрезая воздух. Несколько стремительных обманных ударов, призванных дезориентировать врага, а теперь… обратный конец посоха со всей силы врезался мне под колено. Я упал.
— Ха-ха-ха, — толстяк спокойно стоит и тычет в меня пальцем. — Настоятель, вы такой потешный.
Ах, ты ж тварь! Прямо из положения лежа, я прыгаю на викария и опять падаю. Как! Ну как у меня получилось попасть ногой в единственную ямку на каменном плацу! Растяжение. Кидаю на себя заклинание лечения и делаю несколько шагов назад.
«В лоб тебя не взять, — буравя толстяка взглядом, я обхожу его по кругу. — А может быть попробовать массатаки? Да у меня их немного, но всё же есть». Сказано — сделано: Гром Земли! И взрывная волна меня подбрасывает вверх — почти весь урон пришёлся по мне самому!
— Настоятель, какой же вы, право слово, прыгучий. — Издевается викарий, глядя на меня у своих ног. — Но пора заканчивать этот фарс.
С его посоха срывается ледяная стрела, но я успеваю откатиться в сторону. Последовавший за заклинанием, удар посоха — уверенно блокирую. У толстяка открыт бок. Я туда бью и… тупо, мажу! Проваливаюсь вслед за своим оружием, делаю шаг вперёд — получаю палицей по хребту. Боль!!! Лечение, лечение, лечение. Пронесло — ноги работают, и я разрываю дистанцию.
Викарий пытается меня достать. Все его атаки предсказуемые и примитивные, на таком уровне сражается любители, а не мастера. Я бы его уделал, даже, не прибегая к помощи Предвиденья, но проблема в том, что любой мой удар по нему обречён на неудачу.
Я ухожу в глухую оборону, пытаюсь тянуть время. Есть у меня одна идея, но для этого надо ввести себя в состояние близкое к медитации — отбросить все лишние мысли, полностью сконцентрироваться на задаче. Посохи гудят в воздухе, атакующие заклинания разбиваются о защитные экраны.
Муха. Вредное насекомое, наплевав на происходящее вокруг, покружило вокруг нас и уселось на рукав мантии викария.
— Признаюсь, вы не плохой боец, настоятель, — пропыхтел раскрасневшийся, потный викарий, делая шаг назад и пытаясь перевести дух. — Однако, рано или поздно, я вас достану.
— Возможно, это у вас и получилось бы, проживи вы ещё несколько лет и уделяй достаточно времени тренировкам. — Впервые, с начала поединка я улыбнулся, превратил посох в глефу и нанёс стремительный удар.
До викария очень долго доходило, что же произошло. Сначала его глаза расширились и только потом он отпрыгнул назад, продолжая таращиться на свою окровавленную руку. А я уже наносил новый удар. Толстяк попытался поставить неловкий блок, но у него ничего не получилось — лезвие глефы легко вспороло штанину и вонзилось в ногу монаха.
— Как?! — Неверяще завизжал викарий. — Ты не можешь причинить мне вред. Меня нельзя бить!
— Я не трогаю тебя, я бью муху.
— Какую муху? Нет тут мух!
— У меня с детства была хорошая фантазия — я её вижу. Вот сейчас она уселась тебе на ухо.
Резкий удар глефы и на камень мостовой падает отрезанное, кровоточащее ухо монаха. Ягнило Просо уронил посох и прижал руки к обрубку, от страха все молитвы и заклинания выветрились из головы викария.
— Ой, извини. Я не сказал, на какое именно ухо села муха. Вот теперь она на твоём левом…
— Нет!!!
Да. Новый росчерк глефы и ещё один маленький кусочек плоти толстяка с тихим, мерзким шлепком упал на землю.
— А теперь — нос, — говорю я. Однако посмотрев в круглые, наполненные страхом глаза викария мне вдруг стало противно.
Размахнувшись, я опустил лезвие глефы на шею монаха. Его голова сначала подлетела на десяток сантиметров вверх, а потом с глухим треском упала на камень, спустя пару секунд рухнуло и тело Ягнило Просо.
Да, викарий оказался тем ещё выродком, однако опускаться до его уровня и издеваться над противником не стоит. Взглянув на себя со стороны, я ужаснулся до чего мог дойти и в кого превратиться. Самое страшное — зверю внутри меня нравилось мучить монаха! Он упивался своим могуществом, паникой в глазах жертвы, запахом ужаса. Только мне очень не понравились эти чувства — липкие, мерзкие, истеричные и я постарался от них избавиться, надеюсь, навсегда.