Пола Гарнет
Герой туманной долины
Плейлист
Hugging You — Tom Rosenthal
Lençóis (Love Me) — Ry X
Alcatraz — Oliver Riot
Unconditional — Matt Maeson
Killer — Wrongonyou
Shelter — Dermot Kennedy
Red Arrow — Gem Club
7 the Fall — JESSE MARCHANT
A Long Way — Josh Garrels
Love Like Ours — Aron Wright
Falling for You — BoyWithUke
Shiny Happy People — Reuben And The Dark, AG
Next to You — John Vincent III
Home — Edith Whiskers
The Sea — HAEVN
Roslyn — Ben Pellow
Holocene — Bon Iver
Missing Piece — Vance Joy
Отправная точка
Это началось в Стамбуле, когда мне было девять лет.
Мама повезла меня в любимый город любимой страны есть восточные сладости и по вечерам смывать с бровей соль Босфора.
Люди, которые говорили на другом языке и смотрели на меня как на чужака, казались мне недружелюбными недолго: спустя два дня, съев пару тарелок жареных кефте с запеченными баклажанами, сделав втайне глоток турецкой водки ракы, я ощутил вкус настоящего восточного города. Тогда и шумный рынок перестал казаться грязным и мерзким, почувствовался в воздухе манящий запах горячей кукурузы, люди стали видеться улыбающимися, а не скалящимися, а душный воздух уже не обжигал легкие. Сытные сырные лепешки, прохладные буйные воды Босфора, разноцветные домики и свист рынка — все вокруг казалось сказкой.
Сказка продлилась недолго — жизнь дала то, что никто не мог предвидеть: ни мама, ни оставивший нас когда-то отец, ни дядя Хасан, который поил меня сладким чаем в кафе под нашей квартиркой, ни я сам.
Тогда я перестал видеть хоть что-то светлое.
Помню, как тогда мечтал стать кем-то особым и чего-то особого достичь, не подозревая, что мои желания некто свыше поймет по-своему.
Первой была официантка, которая помогла мне поймать ложку. Я выронил ее из-за резкой головной боли, но девушка успела ее перехватить и вложить обратно мне в руку.
В момент, когда ее пальцы прикоснулись к моим, это началось.
Мне говорили, что в Антарктиде холодно. Наверное, в мгновение, когда загорелые женские руки дотронулись до моих, ставших почти такими же темными под палящим солнцем Стамбула, до меня долетел северный ветер, потому что такого жуткого мороза я не чувствовал никогда.
Всего один миг, и холод покрыл мое тело невидимой корочкой. Миг, и я увидел ее.
Танцующая на большой сцене, высоко над зрителями, которые восхищенно смотрят, как она кружит в свете софитов на блестящей площадке. Она была знаменитой, окруженной любовью, цветами и поклонниками. Была желанной и счастливой, как всегда хотела.
Картинки сменялись одна за другой, а я с ужасом наблюдал и никак не мог понять, откуда они берутся и зачем они мне нужны.
А потом я испугался. Испугался, потому что она, та самая, очаровывающая сердца, сидела в тесной обшарпанной квартире, размазывая по щекам слезы, одной рукой сжимая полупустую бутылку, другой поглаживая ногу в растянутых шортах, которую изуродовал кривой красный шрам.
Ложка вернулась в мою руку, мама пробурчала недовольное «спасибо», с упреком взглянула на меня и продолжила есть долму.
А я заревел. Заревел в голос, выскочил из-за стола и бросился наутек, игнорируя окрики матери.
В тот день мне, наверное, следовало сказать официантке, чтобы она бросила танцы, никогда не выходила на большую сцену, избегала жаждущих ее провала недоброжелателей и больше всего на свете берегла свои ноги, ведь я видел — ее мечта обернулась трагедией. Талант порождает зависть, а зависть толкает людей на жестокие поступки.
Но я не сказал. Я выбежал, окликаемый разозленной мамой, из кафе с комом во рту и теплой долмой в желудке, которая отчаянно просилась наружу.