— «Хозяином Драупнира может быть кто угодно, — сказала Лия. — Главное, чтобы в нем была хоть какая-то толика магии».
«А откуда ты это знаешь?» — с подозрением спросил он. Та пожала плечами.
— «Первый его хозяин был братом моего владельца, поэтому я помню все, о чем они говорили. А что?»
«Да так, интересно стало...»
Гальсар мотнул головой, прогоняя секундное помутнение. Почему он вдруг резко начал подозревать ту, которой доверил всего себя? Страх паучьими лапами обхватил его сердце, напоминая ему, к чему ведет его будущее и контракт с кинжалами-близнецами. Пока один отравляет его сознание, второй может вытащить его с порога смерти и исцелить любую рану, в том числе и очистить разум от яда. И ему нужна эта сила и как можно скорее. Но как ее получить?
— Мда уж, мрачноватое местечко, — протянул Сэм, глядя на разрушенные стены и некогда прекрасный, но после запущенный и погибший сад-лабиринт. О его размерах позволяло судить то, что они даже на километр не приблизились к самому замку, а могли разглядеть каждую крупную деталь. Земля стала уходить под уклон, ведя в блюдцеобразную долину, где и находился Нагальторн. Холод, пепел и всепоглощающая чернота — можно сказать, что сам мир вокруг решил перестроиться, чтобы соответствовать твердыне мертвецов и ее предназначению.
— Это место в те времена наверняка было очень красивым, — в противоположность ему произнесла Мари, с интересом окидывая взглядом руины. — Смотри какое большая и сложная по композиции архитектура.
— Бла-бла-бла, опять женские штучки. Руины это, мрачные руины с погребенными под ними демонами.
— «Когда-то они были гордостью моего народа, — произнес Ярнбьёрн. Иногда врывающийся в их ментальную связь голос секиры уже перестал быть чем-то неожиданным или неприличным. Скорее, это относилось к разряду того, что нужно терпеть, потому как избавиться невозможно. — Тогда сюда съезжались все правители и великие маги, чтобы поделиться друг с другом своим искусством. Теперь же эта твердыня стала проклятием и вечным напоминанием о жадности и самонадеянности гномов. Мне стыдно за подобную слабость и бесчестье».
«У каждой из трех великих рас есть подобное напоминание, — ответил Мориан, — напоминание об ошибках и о том, что этого можно было и не совершать. Однако именно они стали теми точками на карте, где свершится судьба мира и нас всех. Ошибки прошлого становятся спасением для будущего. Было бы смешно, если бы не так горько».
Небесные орудия замолчали, наблюдая глазами героев за приближающимся Нагальторном. Дрокс начал невольно замедляться, беспокойно крутя головой и коротко посвистывая. Время, что смолой текло вокруг них, вдруг ускорило движение, и Гальсар с удивлением и тревогой заметил, что уже скоро полдень. И тень луны, черной, неумолимо приближающейся к белому солнцу.
— «Время здесь течет по-другому, — сказала Лия. — Там, где есть врата в иные миры, время не может двигаться как обычно, сталкиваясь с их силой».
Его сердце пропустило удар.
«Это значит, что... наше время истекло».
***
Едва тень огромной полуразрушенной арки накрыла их, каждый невольно взялся за свое оружие, вновь задумываясь над тем, ради чего они готовы пожертвовать всем и вся. Ради чего пришли сюда, пересекли половину континента? Спасение мира было слишком фантастическим желанием, чтобы становиться целью всей жизни, но никто из них и не делал ее таковой. Все они задумались над тем, что являлось добычей их столь несовершенного, сколь прекрасного и неповторимого эгоизма.
«Ради славы».
«Ради любви».
«Ради справедливости».
Ради спасения мира гибли лишь герои легенд и баллад. Настоящие же герои никогда не ставили такой цели, все силы и себя отдавая на собственные мечты и идеи, даже если для этого приходилось купаться в чужой крови. И это стало последним разочарованием Мориана, последней упавшей завесой идеала перед глазами реальности.
Однако он не хотел купаться в крови тех, кто был дороже ему самого себя.
— Прежде чем мы войдем туда, хочу вам кое-что сказать, — проговорил Гальсар, пытаясь сглотнуть ком в горле. — Вполне возможно, что нас там ждут, и это наверняка...
— Ты принимаешь меня за идиота? — перебил его Сэм. — Я может и не книжный червь, однако прекрасно знаю черные шуточки судьбы и то, что в балладах всегда есть кто-то, кто портит герою всю малину именно там, где она лучше всего. Романтик и раскаявшийся грешник проснулись в тебе слишком поздно. Мать-исповедница тебе случаем не нужна?
Казберн кашлянула и начала с излишней внимательностью рассматривать детальную резьбу арки.