Покопавшись в мятой постели, он вытащил меч с темно-синими ножнами и взялся за мягкую рукоять. Лезвие тускло блестело, как самое обычное. Каждый день Мориан уединялся в своей палатке и пытался дотянуться до нее, но каждый раз врезался в невидимую стену. Страх, что больше он никогда не услышит ее, рос с каждым провалом.
Снаружи раздался глухой рокот. Снова стычка. За последние несколько дней они стали чем-то неотъемлемым, таинственным ядом, что сминал и отправлял собой тысячи существ. Он инстинктивно боялся его, но непосредственное участие во всем этом кошмаре помогало ему на время забыть о собственных терзаниях.
Скоро должен был прибыть новый штаб офицеров взамен погибшего и еще один кавалерийский корпус. Но радости от этого совсем не ощущалась. Раздался еще один протяжный гул и взрыв, затем тишина. Через несколько часов за ними — трубный сигнал сбора.
Мориан, очнувшись от дремы и беспорядочных мыслей, спрятал было меч обратно, но быстро передумал и продел ножны через петлю на бедре. Затем вышел наружу и огляделся. Все безо всякого построения или порядка спешили к центру колонны, где расплолагались командиры корпусов. В лагере остались только небольшая горстка разведчиков, лекари и сотни раненых, которых сразуже после выписки снова отправят на фронт. Среди опущенных голов он разглядел каштановую копну волос и зеленую повязку целителя.
Протиснувшись ближе, Гальсар громко позвал:
— Мари!
Девушка резко вскинула голову и завертела ею, пытаясь отыскать его. Встретившись с ним глазами, она улыбнулась и протянула руку вверх.
— Тут полный кавардак, — пожаловалась Мари, когда они приблизились друг к другу в толпе вплотную. На ней было строгое платье ниже колен зеленых и белых цветов — знаков целителей. — Только поступили новые раненые, как протрубили общий сбор. Никакого порядка и плана! А ведь некоторые отправились на реку мыть бинты и тряпки, кто будет делать перевязки?
— Наверно, произошло что-то важное, раз собирают всех сразу после атаки. Верхушка может и бестолковая, но не безумная. — «Я, по-крайней мере, на это надеюсь», — подумал он, но промолчал, не желая сдабривать почву сомнениям и ужасным догадкам.
Наконец, после давки и криков, все выстроились перед огромной палаткой штаба с сияющим кооролевским флагом на вершине. Холм под ней создавал иллюзию того, что потные и важные люди, заседающие на ней, не просто сборище теоретиков, а нечто могущественное и потому уважаемое.
Из группы офицеров в серых мундирах вышел высокий мужчина лет тридцати. Вющиеся русые волосы тускло мерцали, подчеркивая серо-голубые глаза.
— Прошу внимания! — крикнул он чуть визгливым баритоном и продолжил, когда все замолкли: — Настали поистине трудные времена, солдаты. Все вы знаете, что попытки нашей армии приблизиться к горам терпят провал, оставляя нам лишь глухую оборону и унижение. Каждый день во время кровопролитных боев мы теряем сотни хороших людей, теряем силы и время, тратим их на отсиживание здесь и на уныние. Но скоро этому наступит конец! — мужчина выдержал паузу, чтобы до каждого дошел смысл его слов. Все затихли, проникаясь им. — Теперь мы начнем наступать! Сейчас это прозвучит неприятно для вас, друзья, но нынешняя позиция была ловким ходом, ширмой для недалеких глаз врага. Все наши лучшие войска, инженеры и рыцари обошли Драконьи горы по морю и ждут, пока враг потеряет бдительность, чтобы раз и навсегда подавить дроу и гномов, показать всю мощь людей и королевства Зейр!
— За королевство!! — рявкнули сотни глоток, ударяя кулаков правой руки в грудь. Казалось, что среди людей вспыхнул пожар надежды и патриотизма: громкие крики и вытянутые в небо кулаки как нельзя это показывали.
Крики, лязг, топот едва доходили до сознания Мориана. Как призрак слова офицера маячили перед ним, вызывая дрожь и холодное сосущее чувство внутри.
«Чтобы раз и навсегда подавить дроу...» — На войне подавить всегда означало полное уничтожение, растирание в порошок даже мелкий камешек, принадлежащий врагу. Темные эльфы слабы, несмотря на всю свою подготовку и способности, и обречены на смерть расой, которая прочитала им приговор еще тысячи лет назад.
Мари не заметила, как посерело его лицо, не сразу заметила и то, что Гальсар в спешке, расталкивая бившихся в экстазе людей, выбирался наружу, куда угодно, лишь бы подальше от этого безумия.
«Боль, кровь, безумие, смерть — разве об этом я мечтал с самого детства? Желал стать монстром, купаюшегося в алом море по чьей-то прихоти?» — Он шел все быстрее и быстрее, словно хотел убежать от ударившей в глаза реальности.