Тонкий свист разорвал пелену ночи, вонзившись в его плечо. Боль, на мгновение замедлившись, болтом стрельнула в голову. Хлынула кровь и Мориан выпустил луку седла. Удар пришелся на спину и на раненое стрелой плечо. Голова потяжелела и в глазах помутилось.
— Ты слишком предсказуем, Гальсар.
Приподнявшись, Мориан схватился здоровой за меч. Из темноты вычерчилась и вышла фигура, закутаная в черный плащ. Подойдя к нему, она подняла руку и сбросила капюшон. В другой находился арбалет. Дру тревожно закричал и двинулся к нему, но был остановлен вонзившимся в скалу болтом.
— Почему? — спросил он, сжимая рукоять меча. Зубы непроизвольно сжались, когда Гальсар увидел усмешку на его лице.
— Все просто, — Ник поднял арбалет и направил на него. Заряженный болт тускло поблескивал. — До твоего прихода все шло хорошо, даже прекрасно. Но едва ты ступил за порог, как все пошло не так. Из-за тебя появилась трещина в отряде, и из-за тебя же он будет обречен на смерть.
Он слушал, не в силах понять и ответить на его слова. Грамель продолжал:
— Неужели ты думаешь, что я ничего не знаю, полукровка? Ты был в городе дроу, хотя я не понимаю, как ты смог заставить молчать остальных об этом.
— Я никого не заставлял, — глухо ответил Мориан. — Я всего лишь хочу положить этой войне конец.
— Этим-то ты и опасен, Он давно это заметил и предупреждал меня. Ты хоть представляешь, как долго готовилась эта война? Сколько средств в нее вложили и сколько жизней в ней замешано? Это мой единственный шанс обрести положение и спасти мать. — В синих глазах мелькнула искра безумия. — И ты являешься тем, кто смешает все карты, а я не могу позволить тебе выиграть. Людям нужна эта война и мне тоже. — Послышался скрежет и хлопок спускового крючка. Лучи рассвета скользнули по луже крови и исчезли за скалой.
Глава 19
Утром, едва лагерь проснулся, Мари решительно настроилась идти к постройке, где вчера заперли Мориана. Это немыслимо: его арестовали только потому, что на него наябедничал какой-то аристократ! Ее это злило, а Сэм лишь подливал масла в огонь, подтрунивая над ней:
— Ему никто не поверит, ты и сама знаешь это. Чего ты раскудахталась ни свет ни заря?
— Мы должны ему помочь оправдаться! Где Ник? Его это должно волновать в первую очередь! Он командир или не командир нашего отряда?
— Черт его знает, наш отряд уже давно разобрали по кусочкам. Ладно, пошли посмотрим, все равно мой сон ты жестоко и бессовестно задушила.
Но едва они дошли до места, как увидели, что его окружили офицеры, которые бурно что-то обсуждали. Подойдя ближе, девушка рассмотрела распахнутую дверь и замóк, превращенный в изжеванный кусок металла. Самого Гальсара нигде не было.
— Эй, кто вам разрешил приходить сюда? — спросил один из офицеров, заметив ее и Дакшера.
— Что вы сделали с Морианом? — с ноткой агрессии спросила Мари. Мужчина прищурился:
— Ты про того парня, что вчера засадили сюда? Он исчез, и кто-то ему в этом помог, — он показал на замок и сплюнул. — Лишнюю работу нам прибавил, засранец.
— Язык сверни, дубина, — шикнул на него другой офицер и повернулся к ним: — Нечего уши тут греть. Пшли вон!
Сэм молча схватил хотевшую было возмутиться девушку и потащил обратно. Не доходя до их палаток, он отпустил ее и буркнул:
— Не надо устраивать бучу, не по зубам они нам. Все равно больше этого мы сейчас не узнаем.
— Кто-то помог Мору сбежать. Но ведь Лия не могла... — она неловко запнулась. Оба совсем недавно и совершенно случайно узнали, что они поссорились и девушка замкнулась в мече, но даже волшебный клинок не может так разнести тяжелый амбарный замок!
— Когда они разойдутся, мы подкрадемся и все осмотрим. Или ты тоже решила попасть под военный арест?
Возразить было не на что. Мари хмуро поплелась в лазарет, где уже вовсю кипела работа. Горячая вода, чистые тряпки и невыносимый сладковатый запах крови и гниения в нагретом воздухе — некоторые раны невозможно было полностью обработать и залечить, и люди либо оставались калеками, либо медленно и мучительно умирали. Девушка не могла смотреть на их страдания, но и помочь ничем не могла. Что такого скажет живой умирающему, чтобы это прозвучало не как облегчение от того, что это не ты, не как жалость и отвращение? Даже ей тяжело было переносить это, поэтому она часто вызывалась помыть повязки, принести свежей воды — что угодно, лишь бы ненадолго прийти в себя, осознать свои обязанности и желания и с новыми силами идти обратно. Все-таки она знала, на что подписывалась, решив стать целительницей, и сходить с выбранного пути не собиралась.