«Представляю».
— Попробуй призвать другие стихии, и тогда уже перейдем к более сложным призывам.
Солнце уже мигнуло им желтым круглым глазом, когда он смог без глубокого погружения в мысли делать что-то простенькое. Пот струился по нему, как ливень по покатой крыше, и ему пришлось снять рубашку, чтобы не испорить ее. Таскать с собой запасную одежду у них не было возможности.
— Так, давай попробуем с заклинаниями, — выдохнула Эйра, вытирая пот со лба. Рыжие кольца волос блестели красной медью на солнце. — Слова дают более прочную и четкую оболочку, поэтому и эффект от них намного больше, чем от простого взывания к стихиям.
— Да уж, — выдохнул он.
— Срань господня, — прокряхтел рядом кто-то, — какого черта вы тут с раннего утра ошиваетесь? Еще и полдень не наступил, а вы уже взмыленные, как почтовые лошади.
Сэм, потягиваясь и хрустя затекшими конечностями, вылез из подвала. За спиной у нее висела громовая секира. Вслед за ним показалась и копна каштановых волос. Встретившись с ним взглядом, Мари покраснела и отвернулась, быстро направляясь к колодцу.
— Занимаемся мы тут, — буркнул Гальсар. — Спал бы себе и дальше, чего вылез?
— Ярн очень хотел посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Решил стать ведьмаком?
— К твоему сведению, я наполовину эльф.
— Да хоть наполовину тролль. Ведьмаками не рождаются, а становятся, чтобы ты знал. Вы вообще собираетесь обедать? Я вообще-то жрать хочу, а не смотреть, как ты светишь своими мускулами перед дамами.
— «Он прям глиста какая-то, — заметила Лия, — только и думает, что о еде».
«Говорит глиста о глисте».
— «Эй!»
Девушка отряхнула подол платья и натянуто улыбнулась:
— Сейчас мы закончим и я займусь приготовлением еды.
— Дамочка, а нельзя ли...
— Сгинь. — Сильный порыв ветра толкнул его в грудь, отчего Сэм полетел назад и упал в подвал, дверь от которого неизвестным образом сама открылась и ткт де захлопнулась, подняв ворох пепла.
Мари с мстительной улыбкой посмотрела на то место, куда провалился Дакшер, и сказала:
— Я лучше тут посижу. — И направилась к навесу и недовольно заскрипевшему мечу.
— Вернемся к нашему занятию, — Эйра вытянула перед собой руку ладонью вверх. — Заклинания ты создаешь сам, с помощью слов, но чем больше сил ты вкладываешь в создаваемый сосуд, тем сильнее и затратнее он становится. К примеру, для запечатывания сильного мага требуется по меньшей мере дюжина таких же сильных магов, иначе всем грозит смерть от истощения. Поэтому нужно заранее рассчитывать, хватит ли тебе сил исполнить задуманное.
— А если не хватит? — спросил Мориан.
— В лучшем случае повредишь себе внутренние органы, в худшем — мучительно умрешь от недостатка жизненной энергии, — пожала плечами она. — Для этого я и учусь столько лет, чтобы не допустить такого исхода. А теперь смотри. Гори в моей руке, необжигающее пламя.
Над ее ладонью появилась маленькая оранжевая искра, которая разрослась до небольшого языка пламени. Извиваясь и будто норовя укусить, оно не причиняло вреда девушке, и та спокойно наблюдала за его танцем. Затем она встряхнула рукой и огонь погас.
— Сможешь сделать также? Необязательно придумывать что-то свое, для начала и мое заклинание сойдет.
Гальсар застыл, прикрыв глаза. Усталость медленно опутывала его своей паутиной, однако сила внутри еще осталась. Повернув руку ладонью вверх, он медленно произнес:
— Гори в моей руке, необжигающее пламя.
Эйра хотела подойти поближе, однако с невольным вскриком отшатнулась. В его руке горел не огонек: там бушевало настоящее пламя! Мориан едва удержался, чтобы не отскочить самому, завороженно глядя глядя на свою ладонь.
«Так вот оно какое, колдовство...»
— Всезнающие боги, — прошептала Эйра, прожигая в нем дыру взглядом нефритовых глаз. — Что же ты за герой такой?..
— «Мой, а чей еще? — раздался в его голове довольный и полный гордости голос. — Героем меча может быть только лучший».
«Кто-то совсем недавно был против того, чтобы я учился магии», — заметил Гальсар, накрывая свободной ладонью пламя. То, притворно огрызаясь, потухло, оставив в руках приятное чувство жара.
— «Это не мешает мне довольно взирать на эту ведьму, что сначала снисходительно согласилась, а тем рвет и мечет от зависти и собственной глупости», — фыркнула она, довольно завибрировав в ножнах. Мари заметила это и спросила: