«Но тогда ты можешь умереть», — прошептал внутренний голос. Гальсар стиснул зубы и посмотрел на корчащуюся на земле Мари и рвущегося от дрокса Сэма. Все возрастающее отчаяние и страх незаметно подталкивали его к другому, смутному и неизведанному пути. Опасному.
— Гори во мраке свет!
Невыносимо яркий свет озарил все вокруг, заставив зажмуриться и закрыть глаза рукой. Но почти сразу он лишился и слуха и обоняния: визг чудовищ и запах горелой плоти опутал с ног до головы, проникая внутрь и сводя с ума разум. Дрокс не двигался, но он чувствовал, как напряглись все мышцы ящера.
— «Проклятый ублюдок, — с шипением ударила его мыслью Хозяйка. В ней бурлила чистая темная ярость. — Как ты посмел искалечить мои игрушки?»
Мориан открыл глаза.
Поляна освещалась висящим высоко над землей шаром, который оказал неожиданный эффект: Скрывающиеся корчились на земле, в то время как тени Мрака исчезли, сбившись в комки где-то под деревьями. Казберн судорожно вздохнула и поднялась, держась за ремни седла. По его телу разлилась пугающая слабость. Лия вцепилась в него, удерживая от падения и отдавая те крохи, что остались у нее.
— Теперь ты одна, — произнес он, тяжело глядя на хранителя. — Исцели Источник, пока не поздно.
Хозяйка захохотала, вскинув голову и оскалив острые зубы. Дакшер побледнел и дрожащими руками выставил секиру перед собой.
— «Думаешь, я послушаю полукровку? Ты жалок. Умри». — Она воздела руки к небу и закричала. Вихрь, похожий на дикий танец черных перьев, взвился вокруг нее, пытаясь дотянуться до появившейся из ниоткуда красной луне.
— Кровавая жатва, — хрипло прошептала Лия и тут же схватила Мориана за руку, с мольбой смотря на него: — Мор, преврати меня обратно в меч, скорее! Иначе...
Продолжение не требовалось. Он увидел ее воспоминания, пролетевшие в сознании: разорванные в клочья тела, мертвое белое солнце и море, огромное море рубиновой крови. К горлу поступила тошнота, и Гальсар сглотнул вязкую слюну, чувствуя привкус желчи.
Он взял ее за руки и начал вливать в нее свою силу, как Сэм, не выдержав, с безумным блеском в глазах закричал:
— Да сдохни ты! — И швырнул в черный смерч секиру. Раздался звон и следом за ним — взрыв.
Земля раскололась на множество частей и пошла волнами, вздыбливаясь острыми зубьями. Дрокс зашатался, пытаясь найти точку опоры. В это же время Лию окутало серебристое сияние, и Мориан едва успел подхватить ее за лезвие, пока она не упала в открывшийся пролом. Однако этот безрассудный шаг возымел эффект: смерч превратился в черные нити, медленно оседающие на мертвую траву.
Хозяйка издала визг, ударивший по ушам. Барьер Гладснира не выдержал и рассыпался в пыль, оставив их без защиты. Гальсар упал с Дру и медленно, держась рукой за кровоточащее ухо, поднялся, опираясь на меч. Тело налилось свинцом, отзываясь тупой болью на каждое движение. Сил в нем почти не осталось.
Разлепив спекшиеся разбитые губы, он хрипло, собрав всю волю, твердо произнес:
— Гори, Тьма, в огне Ваала*. — Вспыхнул серебром ослепительный свет и поглотил собой все вокруг, разорвав черное покрывало над лесом и забрав с собой последние искры сознания.
***
Первое, что он услышал, была песня. Далекая и до боли знакомая.
...Ветер спит и поет колыбельную,
Ту, что забыли года.
Лес созерцает поля тишины,
Плача от боли несбыточных грез.
Месяц склоняет к земле голоса,
Тешит и шепотом манит:
— Боль отойдет и тоска пропадет,
Дай только время, дитя.
Слушай ты ветер, ручей и меня,
Стань колыбелью сердцам.
Алые брызги колотят миры,
Сталью блестит острие.
Но дети лесов не боятся зимы,
Танцуя под белым светом луны.
Слушай же ветер, леса и меня:
Падая вниз, оставайся вверху.
Проклятым милость оказана будет,
Лишь веру и сердце отдай навсегда.
Едва прозвучали последние слова, как стиснувший его мрак расступился и разом впустил все чувства. Боль иглами впилась в тело и голову, а вздох превратился в сдавленный кашель, будто он вдохнул не воздух, а ледяную воду.
— «... Мор. Мор! Ты слышишь меня? Мор!»
Чей-то голос звенел в сознании, принося отрезвляющую боль. Приоткрыв глаза, Мориан увидел свет и тут же зажмурился. Рука попробовала потянуться к лицу, но ее кто-то остановил.