— «Не стоит. К свету нужно привыкнуть, сын леса и стали».
Он попытался произнести вопрос вслух, но смог лишь обрывочно подумать:
«Кто... ты?»
— «Я — душа этого леса и часть твоей. Имен моих не счесть, но люди звали меня Селеной. Пусть мои дети и пали во тьму, но свет все равно горит в них сквозь время изгнания».
Резкое скрежетание обдало уши пульсирующим стуком. Холодный металл коснулся его пальцев, вызвав мурашки.
— «Мор, ты жив! Я так боялась за тебя...» — тихо проговорила Лия и всхлипнула. Он не поверил своим чувствам: чтобы она вот так плакала? Однако это был не сон: девушка в его сознании плакала и всхлипывала, пытаясь обнять его бесплотными руками.
Мориан осторожно обхватил пальцами лезвие и нежно погладил его, пока в мыслях растекалось щемящее тепло. То ли его настроение так подействовало, то ли мысль, что он жив, но понемногу Лия начала успокаиваться. И вскоре начали назревать первые вопросы, рожденные из обрывочных воспоминаний, что предшествовали тьме. Попытка вспомнить хоть что-нибудь вызвала острую режущую боль.
— Что произошло? Помню боль, а потом...
— «Ты сжег весь мрак, который поселился в хранителе Источника. Но потом ты упал и начал харкать кровью. Ты едва не умер...» — Она всхлипнула, но снова плакать не начала.
«Я слышал странную песню...»
— «Это песня Луны, что она поет своим детям каждую ночь, — произнесла хранитель. Мориан приоткрыл глаза, но увидел лишь ее волосы цвета платины и зеленые, как мох, глаза на ясном светлом лице, чьи черты были размыты. — Только в ее силах было помочь тебе отойти от грани и вернуться в мир живых. И Луна не оставила зов без ответа».
Он попытался встать, однако тело казалось таким тяжелым, что даже шевеление пальцами на руке казалось чьей-то несмешной и сложной шуткой. Меч неодобрительно задрожал, сильнее прижимаясь к его ладони широкой стороной.
— «Лежи, тебе нужно отдохнуть».
«Но мне нужно подняться. Небесное оружие...»
— «Еще не обрело хозяина, — продрожила его мысль хранитель, указывая рукой в сторону. Груда камней, что Гальсар видел ночью, преобразилась до неузнаваемости: чистая вода быстрым радостным потоком неслась вглубь леса из низкого колодца, вырубленного прямо в скале. Мрачный дом Хозяйки исчез, оставив после себя лишь черное пятно, что скоро зарастет зеленой травой. — По просьбе Амальнира я не сказала твоим спутниками место, где лежит небесное оружие. Мой долг перед тобой будет вечным, и это лишь немногое, что я могу сделать для вас».
Он снова попытался встать, но меч поменял положение и лег лезвием ему на грудь, несильно надавив, и ему пришлось прдчиниться. Внутри была сосущая пустота, которая нитями опутала все тело.
— «Не думай вставать. Вот этот дух закончит шаманить над тобой, тогда и побежишь мир спасать».
«Погоди, а сколько времени осталось? И куда делись те чудовища?»
— «До расцвета черной луны осталось восемь дней, — произнес хранитель. — Алчное существо, что пошло против своих создателей, ждет уже у замка Нагальторн часа, когда мир окутает алое небо и мертвый глаз луны. Грань между мирами сотрется, огненные недра снова орошат земли пламенем и кровью».
— «Скрывающиеся во мраке исчезли вместе с тенями. Их уже все равно нельзя было спасти».
Последние слова он едва услышал. Воспоминание о кровавой жатве безумного героя меча молнией вспыхнула в сознании, показав все то, о чем говорила Селена. Кровь, трупы, блеск металла и тьма. Всепожирающая и древняя тьма. Хаос.
Когда-то весь мир был воплощением злого демиурга Хаоса, но сейчас все изменится. Должно измениться. И за те восемь дней, что остались им, они просто обязаны достичь этой цели.
— Сколько мне еще так лежать? — медленно, но без тяжелых пауз спросил Мориан. В тело каплей за каплей входила чья-то светлая и теплая сила.
— «Хотя бы еще день. Твоих сил даже на подпитку себя еще не хватает, чего уж говорить обо мне и Гладснире, — невесело хмыкнула Лия и зевнула. Эхо от него слабо отдалось в его голове. — Ты бы поспал. Сон — вещь хорошая. А я хочу есть».
«Посплю, не волнуйся. А где Мари и Сэм?»
— «Дрыхнут без задних ног. Вот и ты сделай также». — Тихое сопение незамедлительно наполнило сознание Гальсара, вызвав в нем улыбку и сонливость. Их ментальная связь за несколько месяцев стала настолько сильной, что даже настроение и состояние друга друга влияло на них одинаково ощутимо.
Мориан чувствовал что-то, что появилось в нем с момента их встречи. Ему больше не хотелось замыкаться в себе и презирать окружающих. Вся злость и цинизм испарились, а улыбка на его лице стала появляться чаще, чем хмурая мина. Впервые за всю жизнь смог назвать кого-то своим другом не одного человека, а целых два. А Лия...