Лицо Сангвиния помрачнело.
— Верность моего брата не вызывает сомнений. Он повелитель Первого Легиона. Он безупречен.
— Я не сомневаюсь в его намерениях, повелитель. Но что насчет его суждений?
— Предоставь это мне, Азкаэллон.
Сангвиний взмыл в воздух, одним взмахом крыльев поднявшись во тьму балкона палаты. В его отсутствие я ударил кулаком по нагруднику, отсалютовав трону.
Только тогда я заметил, что длинный клинок, бывший там, когда я вошел… исчез.
— Эта честь должна принадлежать тебе, Азкаэллон. Вполне естественно, что ты…
— Нет, Аратрон, — твердо говорю я, качая головой. — Я не могу быть герольдом и стражем нашего отца. Вы — десять величайших сангвинарных гвардейцев. Воплощение наследия Ваала, первые среди Легиона Сангвиния. Эта честь выпадет одному из вас.
Мой взгляд скользит по десяти Кровавым Ангелам, стоящим со мной в комнате. Я сражался рядом с каждым из них. Мы вместе проливали кровь и сталкивались с невообразимыми ужасами. Они мои братья, и мои друзья. И я бы не задумываясь отправил их на любое сражение.
Однако то, о чем я прошу их сейчас, давит на мою душу, как бронированный ботинок давит на горло.
Хакаил кивает с мрачным смирением.
— Так давайте решим это.
Он, в свойственной ему манере, первым шагнул вперед. Наши взгляды встретились, хотя мы и словом не обмолвились, пока он вынимал кусок скрученного пергамента из связки в моей руке. Раскатав его, он показал пергамент своим братьям. Тот был окрашен одинокой каплей крови.
Один за другим остальные проделали то же самое, пока Аратрон не вытянул второй отмеченный жребий. Он молча кивнул и занял своё место подле Хакаила.
Я забрал у них куски пергамента и подошел к кафедре. На ней расположились маленькая металлическая чернильница, тонкое перо и золотой потир. Перо было великолепным, чистейшего белого цвета, выдернутое из крыла самого Сангвиния.
— Да будет написана правда частью нашего отца, — произнес я. — Кровью Его сие запомнят.
Чернильница подогревалась, чтобы в ней не высохла кровь. Я снял перчатку, взял перо и окунул его в чернильницу. Длинными росчерками я вывел имена Аратрона и Хакаила на кусках пергамента.
— И нашей кровью сие почтут.
Я положил пергамент в потир и провел ножом по своей ладони. Стиснув кулак, я выжимаю в чашу густую каплю крови.
Восемь сангвинарных гвардейцев, что покинут эту комнату, сделали то же самое, добавив свою кровь к моей. Я подождал, пока они закончат, прежде чем бросить в потир тонкую горящую свечу. Она вспыхнула синим мерцанием, обращая бумагу в пепел. Пальцами я зачерпнул в рот кроваво-пепельную смесь, сжав свои губы от едкого вкуса. Он не совсем неприятен.
Мысль укрепляет меня.
Хорошо, что я могу вынести вкус печали.
Я с трудом сглатываю, проталкивая смесь языком к горлу.
— Все кончено, — говорю я. — Пусть владыка наш Сангвиний даст нам сил вытерпеть.
— Славу Ваалу, — хором произнесли остальные.
Восемь сангвинарных гвардейцев отсалютовали и вышли из комнаты, оставляя меня наедине с Аратроном и Хакаилом.
Мгновение я стою неподвижно, скованный вопросами. Как так получилось, что я пришел сюда, дабы сразить двух своих братьев? Необходимость или паранойя породили мои действия? Будет ли оправдана та кровь, что я собираюсь пролить? Я заглядываю в себя в поисках ответов и нахожу лишь пустую боль сомнений.
Возможно, рассуждаю я, когда я умру и исчезну, а мои кровь и кости станут лишь прахом на ветру, история вновь задаст эти вопросы. Произойдет ли это? В таком случае, я надеюсь, что ответ будет дан.
Я протягиваю Аратрону и Хакаилу два куска лучины.
— И пусть кровь направит вас.
Лев повернулся ко мне, сузив глаза.
— Что это за уловка? — требовательно спросил он, ткнув пальцем в золотую фигуру, сидящую на троне. — Это не Сангвиний!
Позади него почётная гвардия Крыла Смерти схватилась за оружие. Я поднял открытые ладони в знак примирения.
— Вы правы. Мы не стремимся укрываться за завесой лжи. Его сходство с нашим отцом порождено исключительно из уважения к вам.
Лев разочарованно ударил кулаком в перчатке.
— Где… мой… брат? — потребовал он ответа.
— При всём уважении, если бы император Сангвиний хотел, чтобы вы знали, он бы сказал вам.
— Ты скажешь мне.
Его глаза были подобны пылающим головням. Я выдержал этот взгляд.
— Не скажу.
Он подошёл ко мне вплотную, его терпение испарилось.
— В твоём сердце сталь, Ангел, — Его гнев был сокровенным, а угроза — личной. — Но мой клинок пронзит его так же, как и тысячи других.
Моё внимание привлек свежий надрез, расположившийся среди гневных складок, исказивших лицо Льва. Незначительная рана толщиной с волос. Всего лишь…
Нет. Мои глаза расширились, когда я понял, что это была не просто рана.
Это было унижение, оскорбление, нанесенное самым кончиком клинка. Ни один легионер не мог оставить такую метку Льву.
Я вежливо помолчал, сделав размеренный вдох.
— Я не страшусь смерти, господин, от вашей руки или любой другой. Долг требует от меня куда более худшего, чем просто броситься в небытие.
— Если бы только отношение моего брата к долгу было таким же простым…
Лев прошел мимо меня, подойдя к подножию трона.
— И как мне следует обращаться к этому… герольду?
Я спрятал улыбку.
— Если вам угодно, милорд, вы можете обращаться к нему «Сангвинор».