– Но… – Гитлер, как запаленный конь, с трудом перевел дыхание, – мои астрологи из Берлинского института оккультных наук заверяли меня, что это место под Винницей идеально для ставки, что оно находится в зоне негативных энергий и «Верфольф» станет их накопителем, благодаря чему я смогу подавлять волю людей на огромных расстояниях! Чушь! Все маги шарлатаны! Я прикажу привезти этих шайскерлов сюда! Всех до единого! Пусть предскажут свое будущее в этом крематории! Сколько сейчас по Цельсию, Рудольф? Все сорок?!
– Сорок пять, мой фюрер! – уточнил адъютант. – Но, говорят, здесь бывает и жарче. Однако, – Шмундт отмахнулся от целого роя налетевших со всех сторон мух и комаров и совсем по-армейски пошутил, – говорят, только летом!
Гитлер подозрительно уставился на него. Шутка показалась ему неуместной.
– Вы полагаете, шайсе, что я собираюсь торчать тут до зимы?! Все решено: через пару месяцев Кавказ и Сталинград наши! Следующая моя ставка будет за Волгой!
Собравшись с силами, он довольно бодро преодолел расстояние от вершины трапа до земли. Не оборачиваясь, на ходу бросил адъютанту:
– Рудольф, прикажите соорудить мне фуражку с длинным козырьком!
И, шагнув навстречу нацистским бонзам:
– Настоящее солнце Аустерлица, господа! Солнце Винницы – солнце нашей победы!
И, смахнув обильный пот со лба, довольно кисло пробурчал:
– Черт бы его побрал!
– Мой фюрер! – первым подошел к нему с приветствием рейхсляйтер и личный секретарь Мартин Борман. – Здесь совсем не так уж и плохо! Винница просто шик! Маленький Берлин! Вы не поверите, но в варварском городе есть театр и великолепный старинный парк! А по берегам Буга такие роскошные леса!
– По берегам Буга леса? – на миг оживился Гитлер. – Это будет напоминать мне родной Везер! Превосходно! Но откуда здесь такая пропасть насекомых?!
Борман, который в последнее время все отчетливее стал оттеснять от фюрера старых партайгеноссе и потому мог себе уже кое-что позволить, фамильярно развел руками:
– Дикая земля! Но всю эту нечисть мы легко победим! Это не проблема! Зато какое здесь… продуктивное население! Я специально проехался по селам. При виде здешних детей даже трудно себе представить, что со временем у них будут плоские славянские лица! Как и у большинства людей восточнобалтийского типа, у них светлые волосы и голубые глаза, щеки пухлые, формы закругленные. По сравнению с ними наши дети, а они почти все принадлежат к нордической расе, похожи на… жеребят. Такие же неуклюжие, ноги чересчур длинные, слишком вытянутые тела и угловатые головы. А тут, – Борман слегка вошел в раж, – я не видел ни одного мальчика в очках, у большинства великолепные зубы, они отлично упитаны и в таком виде могут дожить до глубокой старости! Любой из нас, выпив стакан сырой воды, тут же заболеет. А эти… так сказать, люди, то есть русские и так называемые украинцы, живут в грязи, среди нечистот, пьют какую-то жуткую воду из своих колодцев и рек – и при этом отменно здоровы!
Борман восторженно вскинул руку вверх, но, заметив, что фюрер явно не разделяет его восторга, тут же саркастически закончил:
– Но, мой фюрер, их дома и они сами просто кишат вшами!
– Нам нужна здоровая рабочая сила! – ожесточенно бросил Гитлер. От жары у него спеклось в горле и начало ломить в висках. – Рабочая сила – это молодежь! Нам не нужны рабы, дожившие в полном здравии до глубокой старости! Нам вообще не нужно лишнее население! Если какой-нибудь идиот вздумает запретить распространение среди этих скотов противозачаточных средств, я лично расстреляю его!
– Мой фюрер! – Геринг бесцеремонно, по-хозяйски вмешался в разговор. – «Вервольф» ждет вас! Он неприступен, как… – бравый толстяк Герман с утра был на подъеме, порция кокаина и жара действовали на него брутально, – как девственница в первую брачную ночь! Вокруг ставки двенадцать батарей первоклассных зениток, расположенных в радиусе пяти километров. Но зачем нам зенитки?! В случае налета я лично буду сбивать русские самолеты… светом прожекторов! Иваны просто ослепнут… от зависти! Вон три мощных дзота, а там противотанковые орудия… И, конечно, всегда под парами бронепоезд «Генрих» – ставка нашего дорогого рейхсфюрера. Надеюсь, Генрих, – Геринг с хохотом повернулся всем своим необъятным корпусом к верховному шефу эсэсовцев, – вы не бросите нас на съедение кровожадным русским медведям?! Прикроете, так сказать, грудью, как тогда в тридцать… черт знает в каком!
Гиммлер лишь мрачно хмыкнул. Геринг, как всегда, вел себя недопустимо, но Гитлер даже в такую жару был к нему благосклонен.