Он зарезал коня спозаранку —
На восемь пальцев подкожный жир.
Эту тушу он как приманку
На виду положил.
Туша жирная кровоточит,
Аппетитный имея вид,
Но спускаться птица не хочет
В поднебесье она парит.
Эта птица с крылом покалеченным
Не желает конины красной,
А желает она человечины,
Бело-нежного, сладкого мяса.
Тогда взяв одного из подданных,
Перерезали горло-жилы,
На пригорок высокий подняли,
Так чтоб виден был, положили.
Манят птицу криками, знаками,
Поднимая гомон и свист.
Увидавши кусочек лакомый,
Стала птица спускаться вниз.
Вот уселась, клюнула метко,
Кровожадной алчбы полна,
Проклевавши грудную клетку,
Добралась до сердца она.
Ханы черные, Шарайдаи,
Те, что лакомство птице дали,
Смотрят, как она плоть клюет,
Кровь живую из сердца пьет.
А когда ее ублажили,
Накормили и напоили,
Посылавшаяся с наказом
Приступила птица к рассказу.
О том,
Как молодую круглую землю
Трижды она облетела.
О том,
Как юную гладкую землю
Четырежды облетела.
О том,
Как нежную ровную землю
С высоты она оглядела.
О том,
Как летала она беспрестанно,
Озирая сверху дальние страны,
Выискивая такую невесту,
Чтоб взглянув на нее, не сдвинуться с места,
Чтобы не было во всей вселенной
Невесты более совершенной.
Чтобы щеки и губы были нежны,
Чтобы мысли струились, как свет луны,
Чтобы чувства были такой красоты,
Как весной расцветающие цветы,
Чтоб движенья ее были быстры,
Чтоб глаза ее рассыпали искры,
Чтобы тело с вечера у нее светилось,
Чтобы в жены царевичу она годилась.
Но летая быстро с места на место,
Нигде не нашла она такой невесты.
Наконец,
Прилетела она в долину Моорэн,
Наконец,
Прибыла она в долину Хатан,
Где живет во дворце, среди крепких стен,
Абай Гэсэр богатырь и хан.
Жаворонки там с утра поют,
Ручейки там среди травы звенят,
Ключевую воду там люди пьют,
Выращивают ягняток и жеребят.
В благодатную страну Дэбэн прилетела,
На старую лиственницу опустилась,
Но не выдержала лиственница ее тела,
Согнулась лиственница и надломилась.
Но кое-как она все ж уселась
И вокруг себя огляделась.
В это время,
Словно солнце вышло на небосклон,
То появилась царица Урмай-Гоохон.
Ступила на серебряное крыльцо,
Показала миру свое лицо.
Глаза, как звезды, сверкают ясно,
Свет разливается от белого тела,
Утренняя заря на востоке погасла,
Вечерняя заря на западе потускнела,
Там, где плавно она шагает,
Трава зеленая вырастает.
Там, где гибко она идет,
Трава, как яркий ковер, цветет.
Увидев царевну, я дышать перестала,
Такой красотой она блистала.
В это время
Дядя Гэсэра Саргал-Ноен,
Сединами мудрыми убелен,
Особенным знаньем про все узнал,
Тридцать трех баторов к себе позвал,
Упрекнул он батора каждого:
— Лежебоки вы или стражники?
Полосато-пеструю сороку
Вы упустили,
Иссиня-черного ворона
Вы не убили,
А ведь были эти птицы сплетниками,
Были они разведчиками.
Теперь вот птица Дэбэн прилетела,
Все разнюхала, все разглядела.
Прилетела она не с добром,
Гремя железно-черным пером.
Голова ее серебром сверкает,
Брюхо ее золотом светится,
Наши земли она озирает,
Не иначе она — разведчица.
Свои луки вы скорее, баторы, возьмите,
Серебряную голову ей прострелите.
Своих стрел каленых вы не жалейте,
Золотую грудь вы ее разбейте.
Поточнее стрелы свои пускайте,
По железным крыльям ее стреляйте!
Но я, услышав такое дело,
Расправила крылья и улетела.
Летела я,
До воробья уменьшаясь,
Летела я,
В вошь превращаясь,
Летела я,
Превращаясь в соринку,
Летела я,
Превращаясь в пылинку.
В это время
Нашелся у них меткач-стрелок,
В соринку-пылинку он прицелиться смог,
Послал он мне вдогонку стрелу,
Царапнула стрела по моему крылу.
Очень крепкой была стрела,
Вышибла она перо из крыла.
Перо мое на землю упало…
А я, признаться, очень устала.
Пространство было слишком широкое,
Небо было слишком высокое,
Далеко я слишком летала,
И, признаться, очень устала.
Полечу я туда, где вечный холод,
Где море льдами тяжелыми сковано,
В ледовитом краю на три года усну,
В трехгодичном сне хорошо отдохну.