Лаиса стояла, уверенная в своей красоте и улыбалась…
— Так угодно богам, которые создали тебя такой красивой, — пробормотал он, сжимая ее в объятиях…
Глава V
На следующий же день в городе все стало известно. Три дня стратег не появлялся на упражнениях на стадионе. Не видели его и в коллегии эфебов. Рабы на все вопросы отвечали одно и то же: «Мы не знаем, где наш господин». Наконец, когда в народном собрании объявили, что дорийцы снова вооружаются и кто-то спросил: «Где же стратег?» — «Ищите его у Лаисы», — отвечал Анаксинор.
Леуциппа, присутствовавший при этом, получив подтверждение тому, что уже подозревал, грустный вернулся домой.
— Дитя мое, — сказал он Эринне, — человек, которому ты доверила свое юное сердце, скрывал душу лжеца под маской честности и мудреца. Богам угодно было, чтобы ты узнала об этом. Принесем им за это благодарственную жертву. Время смягчает страдание; оно утешит и нас. Плачь, бедное дитя, плачь, — сказал Леуциппа, обнимая девушку. — Забвение придет.
— Нет, отец, забвение не придет: ни забвение, ни прощение… Я слишком горда, чтобы простить, слишком оскорблена, чтобы забыть. Отец, бессмертные, не пожелавшие, чтобы я стала супругой, предназначили мне другую участь. Я посвящу свой пояс Афине. Носсиса уже согласилась. Позволь мне и ты пойти припасть к стопам иерофанта.
— Иди, дитя мое, иди к тишине, матери забвения. Я даю свое согласие. Если через три месяца сердце твое не изменится, я благословлю тебя произнести торжественный обет.
Когда великий иерофант, извещенный, что к нему пришла с просьбой какая-то девушка, вышел из пронаоса, он увидел Эринну, стоявшую на коленях на ступенях храма. На ее золотистых волосах было накинуто покрывало.
— Я пришла просить места у очага богини. Вот разрешение моего отца.
— Встань, дочь моя, — сказал жрец. — Ты будешь ждать в молитве, пока установленный порядок вещей не приведет тебя к алтарю. Любовь бессмертных утешит тебя. Здесь жизнь твоя будет спокойна; но, не скрою, она будет тяжела. Посмотри. — Жрец широким жестом обвел горизонт.
На востоке сияли облитые лучами заходящего солнца храмы Афин: на западе длинной лентой тянулась священная дорога в Элевзис; на севере — высились одни над другими холмы; на юге — море бурлило у желтых песчаных берегов.
— Вот земля, — сказал иерофант. Он обернулся к бронзовым дверям Парфеона. — Вот небо. Иди, дочь моя, иди молить богиню, чтобы та была благочестива, чтобы ты была снисходительна, чтобы ты под лаской ее улыбки научилась божественному делу прощения.
Часть III
Глава I
Храм состоял из трех частей: пронаоса, где верующие приносили жертвы. Целлы, где возвышалась статуя Афины Парфенос, высеченная Фидием — и, наконец, опистодом — сокровищница Афин.
Прошло два месяца.
Эринна не покидала Парфенона. Она жила там, проводя время в размышлении и молитве. Она быстро приобрела расположение верховного жреца и через несколько недель уже носила серебряную повязку и длинное покрывало жриц. На нее была возложена обязанность содержать в чистоте и порядке священные предметы, употребляемые при религиозных церемониях, и украшения целлы. Она начинала свой день, как только занималась заря. Золотые вазы и кадила, протертые тонкой кожей антилопы, блестели в глубине святилища. Она следила за ножами, употреблявшимися для заклания жертвенных баранов и козлов, молотками, бронзовой маской, которую надевали на голову жертвенным телицам, граблями с шестью зубцами для того, чтобы выгребать на жертвеннике угли из золы, длинными серебряными иголками, которыми жрецы-прорицатели прокалывали дымящиеся внутренности жертв. Осматривала хрустальные фиолы, наполненные бальзамами и пахучими травами, которыми главный жрец пользовался для прикладывания к ранам и для лечения приходивших к нему больных. Она же наблюдала за сохранностью жреческих облачений и возлагала на головы приносивших жертвы сплетенные рабынями венки из цветов. Из опистодома вела в целлу большая дверь, которая никогда не открывалась полностью, там, в вечной темноте хранились покрывала и одежды богини. Эринна каждый день осматривала их и облачала статую, строго соблюдая установленный для этого церемониал.
Занятая всем этим изо дня в день молодая девушка не имела времени отдаваться преследовавшим ее воспоминаниям.
Гиппарх и Ренайя часто приходили в Акрополь, садились возле Эринны на ступени храма у подножья белых колонн и сообщали Эринне городские новости, старались как-то развеять ее неизлечимую печаль. Благодаря теплому дыханию их дружбы, лицо Эринны с каждым днем становилось менее грустным.