— Понятно.
— Да ничего тебе не понятно, дылда стоеросовая! Сотворил для своей любимой шедевр, а потом припёрся ко мне со словами: «Прими в жертву, чтобы никто и никогда этот лук не увидел». Не находишь, что для божества, покровительствующего ремеслу, подобное может быть оскорблением кровным?
— Почему-то мне кажется, что другие боги с вами могут не согласиться, — пробормотал Морган, ощущая себя нерадивым учеником на ответе у строго учителя.
— Ты здесь других богов видишь? — совсем разъярился Сварог. — Нет? Вот и я не вижу. Ты ответ передо мной держишь, жаба безрукая! Ты хоть раз мне нормально молитвы вознёс? Нет! Только и мог, что прибежать, жертвенное оружие под идола кинуть, и сбежать обратно со словами «Спасибо за благословление».
Словно отвечая настроению старика, пламя в горне полыхало всё сильнее. С каждой фразой, что божественный кузнец вбивал в своего нерадивого последователя, будто молотом, он поднималось всё выше, пока не заполнило собой всю кузницу.
— Простите, — только и смог выдавить из себя оружейник, покрываясь потом. На удивление холодным, несмотря на окружающую обстановку.
— «Простите», — передразнил его бог, внезапно остывая. — Прощения он просит, словно дитятко малое. Ладно, дай хоть посмотрю, что ты там сотворил культяпками своими зелёными.
Морган послушно протянул ему завернутое в грязную ткань оружие. Бросив на оружейника неодобрительный взгляд, Сварог развернул покров и принялся изучать лук, в этот момент напомнив мастера Фаррендина. Здоровенные, словно великаньи, ручищи бережно обхватили рукоять, ласково погладили плечи, покрутили блоки, пробежались по стабилизаторам…
— И вот эту красоту ты хотел выбросить в помойку, — произнёс Сварог, бросив укоризненный взгляд на Моргана. — Сразу видно, не для жертвы этот лук создавался. Для любимой своей делал.
Ответа на это утверждение не требовалось, но на всякий случай орк виновато кивнул.
— Ну и кто ты после этого?
— Балбес?
— Чурка безмозглая, полено бесчувственное, подлиза подкроватная, — с видимым удовольствием принялся перечислять старик. — Ладно, забирай свою игрушку и дуй отсюда, работать мешаешь. Надеюсь девица, для которой ты так расстарался, будет достойна этого дара.
Второго приглашения не потребовалось. Забрав лук и вновь закутав его в тряпку, Морган спешно выскочил из кузницы и устремился в сторону видневшегося над деревьями храмового шпиля.
— И чтобы в следующий раз принёс достойную жертву! — раздался вслед громкий рык. — И про молитву не забудь!
Морган развернулся, отвесил низкий поклон, едва удержавшись от того, чтобы не перекреститься, и снова припустил по тропинке. Несмотря на полученный выговор, настроение у него было приподнятым, а за спиной словно выросли крылья. Стоило кузнице и её седовласому хозяину скрыться за деревьями, как ноги Мэгана сами перешли на бег. Он и сам не заметил, как снова оказался в мастерской, задержавшись разве что на выходе из храма, чтобы быстренько просмотреть новое оповещение от интерфейса:
«Получено Великое благословление Сварога: Великий мастер
Сотворённые вами предметы подчиняются своему творцу и никогда не обратятся против вас. Длительность эффекта — вечный (невозможно отменить).»
Формулировка определённо наводила на размышление. Как и тот факт, что оное благословление вроде как должно остаться даже в том случае, если Морган в пух и прах разругается со Сварогом. Мысленно подивившись столь необычному дару свыше, он отключил интерфейс и помчался домой, собираясь сделать один из самых ответственных шагов за обе жизни.
Ворвавшись в мастерскую, маг-оружейник промчался мимо ещё не приступивших к делу работников, миновал гоняющих травяной отвар Святогора, Миру и Гвена, вихрем взлетел по лестнице и распахнул дверь, чуть не столкнувшись лоб в лоб с Вельгой.
— Ты чего? — с подозрением спросила девушка, заметив встрёпанный вид своего мужчины.
— Так! Иди сюда!
Захлопнув за собой дверь, Морган схватил лучницу за руку и отволок её на середину комнаты. После чего встал на одно колено, протянул перед собой обёрнутый в ткань лук и, глядя своей избраннице в глаза, торжественно произнёс:
— Вельга Меради, окажи мне честь стать моей женой!
В комнате ненадолго повисла тишина, нарушаемая лишь громким сопением Моргана, не успевшего перевести дух. Правда тишина это была какая-то безрадостная… Словно затишье перед бурей.