И тут же чистый и мощный голос эльфа произнёс заклинание. Фроди услышал в нем гул сокрушающих преграды горных потоков, рокот катящихся вниз лавин, рёв беснующихся штормовых валов; заклинание рухнуло на Ночную Всадницу, как при землетрясении падает крыша дома на ничего не подозревающих обитателей.
Ни Фроди, ни Гудмунд не знали, почему Ночная Всадница так легко приняла этот неравный бой — ведь теперь, после Окружающего Заклятья, она уже не могла из него выйти, — вместо того чтобы спокойно обойти преграду лесом и продолжить путь, как поступили бы они, бывалые воины.
Капли жидкого огня, бестрепетно зачерпнутого узкой ладонью, полетели во все стороны, и там, где они падали, тотчас же взвивались рыжие языки пламени. Только теперь Фроди сообразил, что сейчас они видят нечто совершенно немыслимое — все Ночные Всадницы боялись Жгущего, изначально чистого божественного начала, а эта… Как, во имя милосердного Ямбрена, она овладела Огнём?
Гудмунду показалось, что те мгновения он думал именно так; на самом же деле изумление пришло много позже. Они с Фроди едва успели броситься ничком на землю, как вокруг них всё заполыхало — счастье ещё, что капли струящегося пламени не попали на одежду или доспехи.
Из-за дыма воины Хагена не увидели, что произошло дальше. Слышался многоголосый рев, вой и визг, хлопали тетивы; затем всё неожиданно стихло.
Ошарашенный Фроди поднял голову. Как под сильным ливнем, огонь быстро угасал, словно повинуясь беззвучной команде; синеющие уголья злобно шипели. Весь отряд охотников тоже оказался здесь. Обугленной грудой лежал мёртвый тролль — морда вниз, лапы раскинуты: подле него — гномы, обгоревшие, похожие на уродливые головешки. Кобольд сполз в канаву, словно прячась, и там испустил дух. А прямо перед ещё дымящимся стволом дерева, которое перегораживало дорогу, лежали рядом эльф и альв — на вид целые и невредимые, словно спящие; однако и они были мертвы — или умирали; рука альва ещё сжимала разряженный самострел.
Фроди склонился над эльфом. На теле Перворождённого он не увидел ни единой раны — и всё же тот погибал. В растерянности, не зная, чем и как помочь, люди застыли над ним.
Эльф медленно поднял веки. Глаза по-прежнему смотрели пронзительно и строго, но с каждым мигом жизнь уходила из них; неосознанно Гудмунд приблизил ухо к едва заметно шевелившимся губам.
— Кто-нибудь… доберитесь до долины Бруневагар. Там — собрание. Предупредите… настоятеля…
Эльф едва слышно вздохнул и отошёл. Ночная Всадница исчезла.
Смертный грех для истинного воина оставить без погребения тело храбро сражавшегося — Фроди и Гудмунд задержались. Неузнаваемые, дочерна обгоревшие тела гномов забрала их плачущая родня — несколько десятков лесных обитателей; они же помогли дотащить тролля к его упокоищу — глубокой болотной яме среди гиблой трясины, где он обитал; кобольда приняли в себя скалы — крошечная пещерка, наглухо замурованная после этого. Эльфа же и альва воины Хагена положили на поспешно сколоченный плот и пустили его по тихой лесной речке. Таков был закон: где бы ни настигла Перворождённого гибель — упокой его в ладье или просто на плоту и доверь этот скорбный груз даже самому крошечному ручью — вода пронесёт эту ношу через все извивы и коряги, доставит к морским побережьям, откуда, говорят, эльфы уходят невидимками на Закат, вслед за своими телами, чтобы там, в дивных незнаемых землях, родиться вновь.
— Где это — Бруневагар? — мрачно спросил у спутника Фроди.
— Семь или восемь дней пути отсюда на восток, — откликнулся Гудмунд. — Я слыхал о тех местах. «Собрание» — это скорее всего монастырь, который там стоит ещё со времен Второго Вторжения Ракота.
— А, вспомнил! — хлопнул себя по лбу Фроди. — Но это… странный край.
— Странный, и чужаков там не любят; и всё же их надо предупредить. Не люблю я этих Всадниц, что бы тан ни говорил.
— Да, он не велит их убивать — только защищаться, — кивнул Фроди. — Но у нас приказ. Забыл про Хранителей?
— Не забыл! Но сдаётся мне — эта пламенная чаша ещё натворит бед… Вот что, друг, — разделимся! Я еду в монастырь. Не возражай! Перед таном я отвечу сам.
Фроди только крякнул: он знал, что отговаривать своего спутника бесполезно. Гудмунд повернул коня к Восходу.
ГЛАВА II
Я стоял, опершись на узорные серебряные перила, и молча смотрел вниз, где виднелись смутные очертания Мира, подёрнутые облачной дымкой. В этот миг там, подо мной, в пределах Смертных земель, вдали от ажурных парапетов Замка Всех Древних, что на самой вершине Столпа Титанов, в жалкой лачуге нищего рождался мой Ученик.