— Странно, — продолжал прокурор, — вы жалеете подсудимого, который обвиняется в убийстве, и у вас не находится жалости к убитой!
— Я и ее жалею, — ответила свидетельница, — но право же, она во всем сама виновата!
— А в чем именно вы считаете убитую виноватой? — спросил адвокат.
— В том, что она изменяла ему!
Невольно все взоры обратились на подсудимого. Он изо всех сил старался сохранить спокойный невозмутимый вид, но это плохо ему удавалось. Лицо его задрожало.
— Да, изменяла! — продолжала свидетельница. — Я это знаю с ее же слов. Она прямо мне говорила, что муж ей внушает отвращение, а любит она широкую жизнь и «смелых, интересных мужчин».
— Садитесь, — сказал судья. — Пусть зайдет свидетель Козюра.
— Расскажите суду, — обратился судья к вошедшему молодому человеку с худым нервным лицом, — что именно произошло на ипподроме. Вы были единственным человеком, который наблюдал встречу подсудимого с его женой. Очень важно, чтобы вы рассказали обо всем подробно и точно.
Есть люди, для которых просьба быть точными кажется знаком обидного недоверия. По-видимому, свидетель Козюра принадлежал к их числу. Он вспыхнул:
— Я и не собирался быть неточным! А что Колосов — мои друг, я этого и не скрываю!
Свидетель тяжело вздохнул:
— Ах, насколько было бы лучше, не приди мне в голову мысль пригласить его на скачки!.. Я отошел на ипподроме от Колосова на несколько минут, а когда вернулся, он вдруг побежал на верхние трибуны, к своей жене, которая каким-то чудом оказалась здесь. Рядом с ней был мужчина. Я не мог видеть его лица: он стоял спиной ко мне, но было ясно, что жена Колосова пришла сюда именно с ним.
— Откуда эта ясность? — спросил прокурор.
— Мне трудно объяснить, но это так.
Адвокат, которому, кажется, очень хотелось «произвести впечатление», задал вопрос, куда девался сын подсудимого, Евгений.
— А какое собственно это имеет значение? — недовольно отозвался судья, зная, что подсудимый особенно болезненно переживает исчезновение сына.
— Мальчик исчез именно в день убийства. Не стоят ли эти два факта в какой-либо связи?
Наступила неожиданная пауза. Свидетель молчал, тревожно глядя на подсудимого. Невольно все взоры обратились на Колосова. Его лицо стало мертвенно бледным.
— Не волнуйтесь, — вдруг сказал свидетель Козюра, обращаясь к подсудимому и глядя на него с теплым чувством, — ваш сын жив и здоров.
— Откуда вы это знаете? — спросил председательствующий.
— Как же мне не знать, — улыбнулся свидетель, — если мальчик со вчерашнего дня живет у меня!
Подсудимого слегка качнуло.
— Где же находился мальчик? Вы его не спрашивали?
— Я спрашивал, но он неохотно отвечает, и я решил не допытываться.
— Не рассказывал ли он вам каких-нибудь подробностей, касающихся ссоры отца с убитой?
Свидетель только открыл рот, чтобы ответить на этот вопрос, как поднялся Колосов и торопливо сказал, обращаясь к суду:
— Я очень прошу, к чему такие вопросы? Я признался во всем, зачем же вмешивать моего сына?
— Прошу дело отложить и вызвать в судебное заседание сына подсудимого, — сказал прокурор. — Надо его послушать. Может быть, многое станет яснее.
— Не надо! — почти закричал подсудимый. — Не надо допрашивать здесь мальчика! Он нервный ребенок, ему будет тяжело!
Судья мягко сказал:
— Вы правы. Мы вызывать мальчика в суд не станем, лучше направим дело прокурору для дополнительного расследования.
Он закрыл папку, лежавшую на столе, и устало добавил:
— Заседание суда откладывается!
Молодому прокурору Кореневу предстояла беседа с четырнадцатилетиям Женей Колосовым. Сидя в своем кабинете, прокурор раздумывал: вызвать Женю Колосова повесткой, пригласив при этом из школы педагога, как того требует закон, или же самому пойти к Колосову, и тоже с педагогом? И то и другое явно плохо: мальчишка испугается, замкнется в себе. Так как же все-таки?
В этот момент в дверь робко заглянули двое мальчиков.
— Кого вам, ребята? — спросил Коренев.
— Вас, — коротко ответил парень постарше, делая шаг вперед. За ним вслед вошел и второй мальчик.
— Садитесь, — пригласил их Коренев, с любопытством вглядываясь в сдержанно взволнованные мальчишеские лица. Тот, что постарше, сел у стола и снял слегка помятую форменную фуражку. Второй мальчишка тоже снял фуражку и присел на кончик стула, точно боясь продавить его своей тяжестью.
— Что у вас, ребята? — спросил Коренев.
— Мы насчет Жени Колосова, — солидно откашлявшись, сказал старший.