В разгар спора вошел пресвитер и, хотя они замолчали, он долго пристально смотрел ей в глаза, и она не выдержали и отвела их. По своему обыкновению, Халюзин промолчал, но видно было, что он разгневан. Федор вышел. Он хорошо изучил хозяина!
Вскоре притащился казначей. Видимо, не замечая сумрачного взора пресвитера, Постников стал на этот раз особенно настойчиво требовать расписки о сдаче им общинных сумм, а также расчета за овощи и виноград. По его подсчетам пресвитер выручил не менее восьми тысяч рублей только от продажи урожая. Казначей соглашался получить хоть половину. А пресвитер молчал или отделывался злыми шуточками.
— Иди, пожалуйся, — насмешливо предлагал он Постникову, — скажи, вор, мол, у вора дубинку украл. Засмеют тебя, дурачину.
— Сорок процентов! — сказал умоляюще Постников. — Расписка на общинные суммы и только сорок процентов выручки за овощи!
— Я вас не понимаю, брат Постников, — вдруг перешел на совершенно официальный тон пресвитер. — Общинные суммы хранятся у вас, как у казначея, при чем тут я? И затем какие-то овощи…
Не обращая внимания на обомлевшего казначея, он негромко позвал:
— Федор!
Тотчас в дверях выросла мощная фигура бывшего дьякона.
— Тут брат Постников просит проводить его. Ножки, говорит, ослабли. Должно быть, после приема спиртного.
Пресвитер принял озабоченный вид:
— Сколько раз и я и братья предупреждали брата Постникова: не доведут его до добра выпивки да гулянки. Человек он апоплексический, лопнет в голове сосуд — вот и конец!
«Апоплексический человек» вскочил и сделал угрожающий шаг по направлению к Халюзину, который, однако, не шелохнулся. Он знал повадки своего Федора. Дьякон поднял казначея и, как ребенка, вынес его за порог, прикрыв за собой дверь.
— Надоел, — угрюмо сказал пресвитер. — Да и с тобой, Лидия, пора нам какую-нибудь резолюцию принять.
Он посмотрел на нее недобрым взглядом:
— Ты о чем сговаривалась с этим верзилой? Ограбить меня?
— Что ты, что ты, Андрюша, — всплеснула руками Лидия и так заюлила, точно и в самом деле была виновата. — Да я ни сном, ни духом! Мне одно богатство нужно: твоя любовь!
— Гм-м, — сказал в раздумье Халюзин. — Сколько мне можно держать тебя без прописки?
И вот тут-то, без стука открыв дверь, вошел Федор и непривычно взволнованно сказал:
— Там этот… сыщик. Про вас спрашивал.
Лидия охнула. Пресвитер, почти не меняясь в лице, спокойно спросил:
— А ты что сказал?
— Пока отшил, — ответил Федор, — да по всему видать ненадолго…
— Неужели это брат казначей донес?.. — сам себя спросил пресвитер и ответил: — Нет, нетаковский. Трус.
Он встал, окинул суровым взором свой «гарнизон» и сказал отрывисто:
— Лидия, собирайся. Ларь прихвати. Отвезу тебя к родственникам в…
Он посмотрел на Федора и не стал продолжать. Лидия засуетилась, но пресвитер остановил ее властным приказанием:
— Минуту на одеванье! Надень пыльник, и все. Ну, пошли.
— Прикажете за руль садиться? — с надеждой спросил Федор.
— Сам повезу, — отрезал пресвитер. — Ты здесь постереги.
Коренев, отойдя на другую сторону улицы, терпеливо ждал решительных событий. Он не сомневался, что борода немедля сообщил хозяину о появлении незнакомого лица. А что Халюзин предпримет?
Вот из ворот особняка вышел какой-то неизвестный гражданин с толстым бледным лицом и, никого в расстройстве не замечая, зашагал по улице. Верное чутье подсказало Кореневу, что разгадку надо искать не здесь. Через десять-пятнадцать минут распахнулись ворота. Выехала «Волга». За рулем сидел Халюзин, на заднем сиденье — закутанная до глаз женщина. Машина с места набрала скорость и почти сразу же скрылась. Бородач закрыл ворота.
Коренев не предполагал такой решительности со стороны Халюзина. Ругая себя в душе за промах, Коренев стал, в свою очередь, энергично действовать. Он знал — напротив через улицу, вот в этом домике, поселковая юридическая консультация. Здесь работает адвокат Кирпичников, мотоциклист-любитель. Ага, вот и его машина. Коренев перебежал дорогу, открыл дверь консультации. Ура! Кирпичников здесь.
— Иван Николаевич, ваш мотоцикл на ходу? — крикнул Коренев вместо приветствия. — Можно взять? Срочный случай!
Кирпичников, сухой, жилистый старик, оторвался от чтения томика Жюль Верна, которого он был большим поклонником, и, подняв очки на лоб, спросил: