Вдруг гадалка ринулась к Филиппову и молниеносным движением залепила ему пощечину.
— Дурак! — сказала она презрительно. — Трижды дурак!
— Гражданин начальник! — обратилась старуха к следователю. — Имейте в виду, я его и пускать к себе в дом с этими тряпками не хотела! Я его вон гнала! Мне ни он, ни тряпки не нужны! Откуда я знаю, может быть, это полюбовница ему подарила!
— Сплошное недоразумение, — смущенно сказал Филиппов, опасливо следя за быстрыми движениями старой ведьмы.
Следователь, на отвечая, предложил Филиппову взять со скамейки похищенные шубу и платья и следовать за ним. Старухе велено было не выходить из дому и ждать вызова.
— Извольте…
С того момента, когда у нее в сарае были обнаружены вор и ворованное, она стала необыкновенно почтительной и послушной.
Королева и без приглашения пошла вслед за Самойленко…
Узнав о новой фазе следствия, прибыл в милицию и прокурор.
— Точно такой же случай произошел в Киеве, — сказал он следователю в его кабинете, — гадалка оказалась руководителем шайки воров.
— Не знаю, — заметил следователь, — у меня впечатление, что наша гадалка не имеет к краже прямого касательства.
— Идеалист, — вздохнул прокурор, — как же не имеет, если вещи обнаружены в ее сарайчике?! Начнем с допроса этого Филиппова?
Но Самойленко не терпелось выяснить у Королевой, почему она так обрадовалась, увидя похищенную ею шубу. Не думала же она, что теперь шуба попадет в ее руки? И почему, в конце концов, она скрыла, что таинственный Петр — это «племянник» гадалки? Надо ее спросить!
Самойленко позвал в кабинет Королеву. Она вошла, но тут дежурный доложил вполголоса, что явился и просит приема гражданин Королев Валерьян Дмитриевич.
— Пусть войдет, — сказал прокурор.
В комнату стремительно вошел мужчина лет сорока. У него было бледное, расстроенное лицо.
— Я только что приехал… Мне соседи сказали… Разрешите… — бессвязно бормотал Королев. Увидев жену, он побледнел еще больше.
— Шубу! Посмотри шубу! — яростным шепотом велела ему Королева.
Он взглянул на котиковую шубу, лежавшую на столе вещественных доказательств, и в недоумении пожал плечами. Королева впилась в него глазами. Внезапно ее лицо потеряло выражение отчаянной решимости и глаза улыбнулись.
— Так это не ты дарил ей эти вещи?! — воскликнула она полувопросительно, полуутвердительно.
— Погодите, — сказал прокурор, — нельзя же так неорганизованно. Свидетель Королев, ваша жена созналась в ограблении Постниковой. Что вам известно по этому делу?
— Не можете ли вы объяснить, — уточнил вопрос Самойленко, — что именно ее могло толкнуть на преступление и почему она привлекла в соучастники некоего Филиппова, племянника или сожителя гадалки?
— Ничего не понимаю! — с отчаянием воскликнул Королев. — Мы жили с женой хорошо, она ни в чем не нуждалась…
— Это так, — сказала Королева точно самой себе. Королев вдруг вскричал:
— Гадалка! Все из-за нее!
— Успокойтесь, — сказал прокурор, — расскажите связно. Нуте-с?
— Кто-то насплетничал Наташе, будто мы с Постниковой любим друг друга. Это была неправда! На жену сплетня подействовала тяжело. Она пошла к гадалке «проверить» меня. Та, искусно выспросив, нагадала ей, что Постникова — разлучница и злодейка.
— Откуда вы это знаете?
— Жена мне рассказала. Я объяснил ей, что ничего, кроме общего труда, нас с Постниковой не связывает, и мне показалось тогда, что Наташа поверила. Я уехал в командировку — и вот… Видите, что получилось!
— Это правда, — призналась Королева, — я тогда пошла к гадалке. Старуха сказала мне, что Постникова завлекает мужчин и заставляет их тратить деньги на себя. Я не могла не поверить в сочувствие ворожеи, мне показалось, что она искренне ненавидит Постникову за ее нехорошее поведение…
— Она ее ненавидит, только не за это, — сказал прокурор, — ну, продолжайте!
— Муж рассеял мои подозрения. Но после его отъезда меня снова потянуло к гадалке. Она порекомендовала мне попытаться «спасти свое семейное счастье» — пойти и устроить Постниковой скандал, оскорбить и побить ее. Я сказала, что не решаюсь. Тогда гадалка велела мне взять для храбрости ее племянника. Сначала он отказывался идти, но старуха, пообещала изжарить ему гуся как-то по-особому — видно, он ужасный обжора. Мы пошли, но не застали Постникову дома, в комнату нас впустил ее ребенок. Петр вдруг оживился и стал оглядываться. Я хотела дождаться возвращения хозяйки, но Петр посоветовал мне заглянуть в ящики письменного стола, нет ли там писем моего мужа. Я открыла незапертый средний ящик и сразу же увидела фото Валерьяна… Меня как в сердце ударили!