— Да откуда вы это знаете?
Старик молчал.
Куракин продолжал:
— А вам известно, что на трупе найдены обрывки бумажного куля и что такие же кули обнаружены у Новожилина?
Старик сердито посмотрел на обвинителя:
— Мне-то известно! А вот вам известно ли, что этих самых кулей видимо-невидимо выбраковал цементный завод по соседству с нами? Цельная гора кулей на пустыре лежала, и каждый житель себе малость брал. И у меня их в каморке сложена сотня, так это значит, что я мальчишку убил?
— А проволока? — спросил Куракин. — Та же самая проволока, которая была найдена на трупе, обнаружена и у Новожилина!
— Нет, не такая! — упрямо возразил старик. — На Сане нашли телеграфную проволоку, а у Леньки Новожилина — телефонную, в красном ободочке?
— А откуда вы это знаете?
— Слухом земля полнится!
— Имеете еще вопросы, товарищ прокурор? — несколько нетерпеливо спросила судья. — Нет? А вы, товарищ адвокат?
— Насчет рыбной ловли, — вежливо привстал защитник. — Имею вопрос, часто ли гражданин Вдовиченко рыбку ловил?
— Какое отношение, однако? — удивилась судья.
— Прямое, товарищ председательствующая! Самое прямое, уверяю вас. Но разрешите спросить свидетеля, не объясняя заранее что к чему.
— Задавайте!
Адвокат обратился к свидетелю:
— Скажите, ваш сосед Вдовиченко, кажется, любитель рыбной ловли?
Свидетель отвечал утвердительно.
— А не ходил ли он на рыбную ловлю рано поутру шестнадцатого мая, то есть через несколько часов после того, как кем-то был убит Саня?
— Да, я его встретил уже на обратном пути. Это было часов в пять утра, когда я работал на своем огороде. Через огороды лежит прямой путь от нашей улицы к реке Каменке, что близ зоологического сада. Вдовиченко шел домой.
— С удочкой и с другими принадлежностями для рыбной ловли?
Старик задумался.
— Не с удочкой, а со свертком, — сказал он решительно и показал руками. — Вот с таким. В газетке завернутый был. Я хотел было спросить, а чем же он рыбу ловил и почему без улова возвращается, да вижу, сердитый идет, задумчивый и без охоты ответил мне на приветствие. Я так понял: расстроился человек неудачной ловлей.
— Это было, вы говорите, в пять часов утра? — спросил Куракин. — И он уже возвращался?
— Да, это точно.
— Свидетель, — обратился обвинитель к Вдовиченко, — вы здесь говорили, что в то утро встали в шестом часу утра, вышли во двор умыться и заметили, что вашего пасынка нет в сарае. Тогда вы пошли к гражданке Ворониной и сказали ей об этом. А теперь свидетель Монастырский показывает, что в пять часов он вас встретил уже на обратном пути с рыбной ловли. Как это понять?
— Очень даже просто, — спокойно ответил Вдовиченко, — свидетель Монастырский — старый дед и все перепутал. Часов у него, должно быть, нет…
— Имеются, — показал Монастырский, показывая на руку.
— Ну, все равно, — продолжал Вдовиченко, — перепутать можно и с часами.
— А куда вы ходили в этот ранний час? — спросил Куракин.
— Ходил рыбу ловить, — ответил Вдовиченко.
— А где же были ваши рыболовные снасти? Удочка, ведро? Наконец, улов?
— Я эти самые снасти в камышах оставляю, зачем взад-вперед носить. Оставлю в камышах, никто не тронет.
— Вы считаете, что камыши — хорошее место для укрытия чего-либо от чужих взоров? — спросил адвокат.
Вопрос был задан как будто совсем невинный, но в тоне адвоката слышалось нечто весьма многозначительное. Все заметили, что Вдовиченко передернуло, точно от порыва ледяного ветра. Он молчал. Впрочем, вопрос и не требовал обязательного ответа.
— А что же вы несли с собой? — спросил Куракин. — Почему тоже не оставили в камышах? Что-нибудь особо ценное?
«Вечно я увлекаюсь эффектными вопросами, — с досадой подумал адвокат, — а вот этот важнейший вопрос вылетел у меня из головы!»
И судьи и все сидевшие в зале почувствовали всю важность момента. Видимо, почувствовал это и Вдовиченко. Он поежился, как от холода, и чуть хрипло ответил:
— Завтрак захватил с собой, да не съел…
— Врешь, — сказал Монастырский, — ты что же, поросенка взял на завтрак?!
— Скажите, Вдовиченко, — продолжал допрос Куракин. Он явно менял курс! — Не пора ли рассказать суду, в чем заключалась действительная причина отправки Сани в трудовую колонию?
Свидетель молчал.
— Вы затрудняетесь ответить? В таком случае я задам вопрос иначе. Не признаете ли вы, что отправка Сани в колонию была связана с вашим предстоящим вселением в дом его матери? Нет, нет, мать отправила мальчика не по вашему требованию, а скажем, в целях профилактики? Дабы устранить из дому причину вашего недовольства?