Айт перестал думать, что только ему одному принадлежит право отомстить Кейз-Олу, и хотел для себя оправдать ту, которую, несмотря ни на что, любил горькой, ненавистной любовью. Однако все говорило против нее.
«Кто же тогда тот незнакомый друг или враг? — озабоченно думал Айт. — Может, Свайн?»
Это предположение было наиболее вероятным. Айт не мог забыть того многозначительного взгляда, которым окинуло его это ничтожество во время разговора о Совещании мудрейших.
— Ладно… Попробуем… — пробормотал Айт. Он запихнул патроны в карман, положил на стол пистолет и нажал кнопку с надписью «Свайн».
Прошло минут пять. В дверь легонько постучали.
— Заходи! — проскрипел Айт.
Низко кланяясь, в комнату проскользнул Свайн. Его глазки воровато сверкнули, губы заискивающе улыбались.
— Стань вон туда! — небрежно махнул рукой Айт в угол против стола.
— Позволите? — не дожидаясь согласия, Свайн метнулся к часам со статуэткой и повернул фигурку лицом к стене. — Во время вашего отсутствия был установлен еще один микрофон. Этот также включен. — Свайн нажал на кнопку у стола. — И этот… — он настежь распахнул двери шкафа. — Когда разговор серьезный, лишние уши вредят!
«Ого! — подумал Айт. — Пожалуй, Свайн значительнее штучка, чем я думал!»
А вслух сказал с насмешливой интонацией:
— Зря беспокоишься, Свайн. Скажи, ты заходил в мою комнату вчера или сегодня утром?
— Упаси боже, господин Псойс! — воскликнул Свайн, молитвенно сложив руки.
— Это ты подчеркнул строчки в «Книге священного закона»?
— Какие, господин Псойс?! — Свайн бросился к столу.
— Стой! — Айт схватил пистолет, нацелился. — Можешь прочитать свою последнюю молитву. Светлейший только поблагодарит меня за то, что я тебя уничтожу.
Свайн выпрямился. Его глаза злорадно блеснули:
— Стреляйте, господин Псойс! Стреляйте в верного слугу! Бог видит мою невиновность, он сохранит меня!
«Ага, сохранит! — Айт еле сдерживал победную улыбку. — Ты проговорился, коварный лис!»
Он уже открыл рот, чтобы заявить, что заменил патроны в пистолете, когда вдруг Свайн насмешливо захихикал и, несмотря на оружие, подошел к столу и сел напротив Айта.
— Полноте, господин Псойс. Ваш пистолет не стреляет. Я давно готовился к этому разговору и принял некоторые меры безопасности.
Айт ждал какой-нибудь выходки со стороны Свайна, поэтому вполне натурально сыграл негодование:
— Чего тебе надо, Свайн? Ты хочешь, чтобы…
— Я хочу того, о чем мы уже говорили, господин Псойс. Оттягивать дальше нельзя! Когда светлейший метнется в Уранию — все погибнет…
Что погибнет? Почему погибнет?
У Айта сейчас было столько же шансов на остроумный ответ, как и у глухого, что абсолютно не слышит вопрос. Но когда уговаривают, даже шантажируют, то самым обоснованным будет короткое отрицание.
— Нет! — сердито сказал Айт.
— Нет?! Опомнитесь! Вы обрекаете на гибель его!
«Кого?» — хотелось крикнуть Айту. Но Свайн молчал, как человек, который выбросил в игре нешуточный козырь и сейчас пристально следит за ходом противника.
— У вас не будет для этого оснований! — воскликнул Айт, чувствуя, что сейчас нужно сыграть смущение и боязнь.
— Нет, основания есть, я вам уже говорил об этом! — Свайн неспешно полез во внутренний карман комбинезона и вытащил фотокарточку. — Вот!
Айт порывисто протянул руку.
— Дайте!
— Прошу! Предупреждаю: это обычная фотокопия, которых можно сделать сколько угодно.
Теперь, видимо, Свайн сказал все. И сказанное должно было иметь незаурядную силу, потому что этот мерзавец совсем обнаглел.
— Так, Псойс, неплохую ты тогда отколол штуку! То была настоящая Царица красоты, не то что нынешние вертихвостки!
Айт не отвечал. Перед ним раскрылась одна из самых сокровенных страниц жизни того, в чьем теле он оказался.
Псойс — еще молодой и стройный — держал в объятиях женщину такой красоты, которая действительно получила бы высшую оценку в Зале конкурсов. Видимо, объектив аппарата и щелкнул этих двоих совсем для них неожиданно, ибо их позы и одежда были не для чужих глаз.
— Помнишь? — насмехался Свайн. — Представляю, что сказал бы светлейший, когда бы увидел такую картину!
Что же, фотография действительно красноречиво и недвусмысленно характеризовала взаимоотношения сфотографированных.
— Мерзавец! — глухо сказал Айт. Ему была полностью безразлична эта женщина и ее судьба, но злорадство Свайна невольно вызвало возмущение и отвращение. — Мерзавец!