— Я жду вас больше восьми часов.
— Очень мило! — она подошла, оперлась на машину. — А где цветы?
— Завяли. Пришлось выбросить.
— Так, пожалуй, надо купить еще.
— Я тоже такого мнения. Прошу, садитесь в мою карету, и поедем вместе.
— Поздно… — разочарованно произнесла Тесси, словно и впрямь собиралась поехать.
— Ах, разве это поздно? — Люстиг открыл дверцу своей машины, решительно взял Тесси за руку.
— Довольно шуток! — сказала девушка уже серьезно. — Спокойной ночи!
— Погодите… Помните: «Заворачивай! Стал поперек дороги!» Разве я тогда не выполнил вашу просьбу?
— То было совсем другое дело.
— Нет, не другое… — он нахмурился, вздохнул и, оглянувшись, сказал тихо: — Тесси, мне нужны, собственно, не вы. Я хочу видеть профессора Литтла.
— Литтла?! Вы поспешили продать дворец в Рио-Айр, а теперь хотите убить того, кто составил лживый прогноз?.. Вы ошиблись, сэр: я не личный секретарь профессора, а только жалкий шофер.
— Не выкручивайтесь, мисс Тесси. Я хорошо знаю, что вы — врач, дочь академика и будущая баронесса. Если я позволил себе сейчас говорить слишком свободно, то только в память той ночи под Сан-Клеем и чтобы поддержать ваш тон беседы. Повторяю: мне надо видеть Литтла по очень серьезному делу.
— Зачем он вам?
Люстиг глянул на тротуар, по которому двигалась густая толпа, мягко качнул головой.
— Может, отъедем хоть на квартал?..
Тесси порывисто открыла дверцу «Ласточки».
— Садитесь!
Когда выехали на Кольцевую магистраль, за город, девушка свернула к обочине и остановила машину.
— Слушаю вас, Люстиг.
Может, это было очень глупо: поехать среди ночи с малознакомым человеком. Но Тесси не боялась. Она чувствовала, что дело действительно неотложное и важное.
— Ну, Люстиг!
— Да, мисс Тесси… Я размышляю, как начать.
— Начинайте просто.
— Просто?.. Ну, ладно, я расскажу вам просто, но знайте, что ваше неосторожное слово может привести меня на каторгу.
— Вы меня оскорбляете, Люстиг!
— Не хотел бы этого… Так вот, вы сделали совершенно правильно, что вывезли профессора Литтла. Сегодня подписан ордер на его арест. Ему инкриминируют взяточничество, общение с гангстерами, узурпацию власти в Сан-Клее и еще много других преступлений. А настоящая причина — хотят уничтожить или изолировать опасного свидетеля эксперимента с атомной бомбой на полуострове Койтерс…
— Какая несправедливость… Так зачем же вам Литтл?
— Мы хотим, чтобы люди узнали правду о трагедии Сан-Клея.
— Кто это — мы?
— Не спрашивайте, мисс Тесси, я не имею права отвечать. Скажу только одно: мы — против войны.
«Комитет Защиты Мира?!» — хотелось крикнуть Тесси. Но она промолчала.
— Собственно, с профессором Литтлом встречаться лично даже не стоит. Я только хотел бы попросить его, чтобы он написал статью. Она будет напечатана полностью, без каких-либо исправлений и сокращений.
— В какой газете?
— «Пламя».
— Не знаю такой.
— Это нелегальная, коммунистическая.
— А вы знаете, что постигнет Литтла после такого выступления?
— А вы знаете, что ждет его, когда его схватят сейчас?
Упала пауза. Тесси чувствовала: да, Люстиг прав. Только нелегальная газета может напечатать правду об истории «фальшивого прогноза». И это будет не капелька на равнодушный камень, а ведро холодной воды на голову тех, что размахивают атомными бомбами.
— Ладно, Люстиг. Так когда нужна статья?
— Как можно быстрее.
— Точно обещать не могу, но все же приезжайте на это место завтра, в восьмидесятый часов.
— Спасибо, мисс Тесси. А теперь я пойду. Лучше, чтобы нас не видели лишний раз вдвоем.
— Тогда — до встречи!
Фыркнула и сорвалась с места розовая «Ласточка». Помчалась по пустынной автостраде.
На сердце девушки было радостно и тревожно. Мечты неожиданно быстро начали осуществляться: через Люстига удастся связаться с Комитетом, а после опубликования статьи Литтла — уже написанной, кстати, можно напечатать и запись Совещания «мудрейших».
Неизвестно, откуда узнал Люстиг, но Тесси действительно вывезла Литтла, чтобы спасти от опасности, которая нависла над ним. Сделать это было трудно, потому что профессор не хотел слушать трезвых доказательств. История с «фальшивым прогнозом» стала для него камнем испытания своих сил. Пассивный, когда речь шла о личном, Литтл был непримиримый, когда касалось общественного. Сан-клейская трагедия стала для него первым подтверждением тех мрачных прогнозов, которые он публично высказал еще семнадцать лет назад, когда взорвались атомные бомбы над Джапайей.