— Никто, кроме Нилуфар, не придет сюда, — спокойно ответил поэт.
Только сейчас он заметил бананы.
— Откуда ты их взяла? Хорошие бананы.
— Да нет, не очень хорошие.
— Зато наша Нилуфар очень хорошая. Она покупает на рынке товары, ничего не платя за них.
Нилуфар радостно засмеялась и рассказала поэту обо всем, что видела в городе. Потом они принялись уничтожать бананы.
Вдруг за дверью чей-то женский голос произнес:
— Мать!
Нилуфар и поэт переглянулись.
— Мать! — снова позвал голос.
— Кто там? — спросил Виллибхиттур.
— Подайте что-нибудь…
— Проходи, проходи, нет у нас ничего, — ответила Нилуфар, очищая банан.
За дверью застонали. Не выдержав, Виллибхиттур открыл дверь.
— Нет, не т-ы… — забормотала нищенка, испуганно попятившись назад. — Нет, не ты… Ты тоже мужчина… Голодные волки!..
— Что с тобой? — спросила женщину Нилуфар. — Чего ты так испугалась?
— Ты? Ты женщина? — обрадовалась та.
Нилуфар поднесла лампу ближе, чтобы осветить лицо незнакомки.
— Чандра? — поразился Виллибхиттур.
Девушка опустилась на землю. Видимо, она не в силах была стоять.
— Кто ты?.
— Я Виллибхиттур, поэт.
— Виллибхиттур! — повторила она и потеряла сознание.
Юноша смотрел на нее в растерянности.
— Подними же ее! — сказала Нилуфар.
Виллибхиттур поднял царевну и внес в дом. Побрызгав водой на лицо, они привели ее в чувство. Выпив воды, Чандра схватилась за столб, подпирающий потолок, и с трудом приподнялась.
— Тебе лучше, царевна? — спросил поэт.
— Царевна? Не произноси этого слова, поэт. Я его ненавижу!
Чандра заплакала.
— Так это ты — царевна Киката? — засмеялась Нилуфар.
Ее смех задел Чандру. Она вытерла слезы.
— А почему ты боишься мужчин? — поинтересовалась Нилуфар.
— Они… Они очень дурные… И в городе…
Она замолчала.
— Но почему? Не все же плохие. Поэт очень хороший!
— Я просила у них еды, а они… — Чандра запнулась.
— А они требовали платы? — закончила за нее Нилуфар.
— Да.
— Ну и что же? Ведь и твой отец навязывал рабство тому, кто просил есть, не так ли? А сколько женщин было у него? Ты когда-нибудь сочувствовала им? Тебя тревожила только собственная судьба! До сих пор ты шла по пути, который расчищают другие, а теперь колючки вонзаются тебе в ноги… Ну, и ты уступала их желаниям?
— А что же делать?
Чандра опустила голову.
— Почему же ты не умерла?
Чандре не нравился этот разговор. Она сердито взглянула на Нилуфар и ничего не ответила. Но та но отступалась:
— Конечно, расстаться с жизнью — трудное дело… Скажи, а ты получала от этого удовольствие?
Поэт с укором воскликнул:
— Нилуфар!
— Тише! Нас могут услышать. Почему бы мне не спросить? Я-то ведь знаю, сколько времени нужно дать мужчине, чтобы самой получить удовольствие. И в какой момент требовать от него вознаграждения…
Засмеявшись, она принесла чашу с едой и поставила ее перед Чандрой.
— Ешь, царевна!
Девушка вопросительно взглянула на Виллибхиттура. Поэт понял ее состояние.
— Как ты жестока, Нилуфар! Ешь, Чандра! — ласково сказал он.
Та со страхом посмотрела на Нилуфар.
— Ну хорошо, хорошо, — засмеялась египтянка, — ты не царевна, ты Чандра. Так?
Чандра принялась за еду.
— Блюда у нас не очень изысканные, — сказала Нилуфар. — Чуточку риса да немного крокодильего мяса — вот и все, что мы достали. Мы слишком бедны для другого. Ешь, ешь! Ты, наверное, раньше и не знала, что можно есть такое? Ну ладно, ладно, оставим это… Было время, и я видела самые лучшие кушанья… А если тебе не будут подавать, ты что же — останешься голодной? Как же еще тебе кормиться? Где ты добудешь пищу? — Нилуфар снова стало смешно. Покачав головой, она презрительно сказала: — Каков мир! Царевне приходите продавать себя за два зернышка! Ну что Чандра? Наверное мужчины тебе говорят, что ты еще молода и красива? А?
Чандра, не поднимая глаз, продолжала есть. Поэт выразительно посмотрел на Нилуфар. Та ушла в глубь комнаты и стала переодеваться, чуть слышно напевая.
— Поэт! — позвала она. — Скажи Чандре, что я не юноша, а женщина. Пусть она этого не забывает…
— Виллибхиттур! Кто она тебе? — тихо спросила Чандра.
Поэт не успел ответить, как из глубины комнаты донеслось:
— А тебе что? Не хочешь ли ты стать его женой? Не сбивай его с пути. Ты же сама выгнала его из своей страны, не так ли? Я жена этого глупца, жена.
Поэт, рассерженный, направился к Нилуфар, чтобы унять ее. Она не старалась чем-нибудь прикрыться, и поэт увидел в слабом свете лампы сказочно прекрасное тело. Вся его решительность исчезла сама собой.