Манибандх в волнении расхаживал по своим покоям. Сегодня его не радовала красота переливающихся в солнечном свете нарядных колони огромного дворцового зала. Взгляд купца равнодушно скользил по фрескам, которыми были расписаны стены до самого потолка.
Вот прекрасная дева-змея купается в священных водах Карсаравини. Свой наряд и украшения она сложила на берегу, и только бедра ее закрывает легкая ткань. Могучий бог Ахирадж пленился нетронутой красотой девы-змеи и воскликнул: «Вот кто может подарить высшее в мире наслаждение!» Волосы Ахираджа спутаны, на могучие плечи накинуто шерстяное покрывало… Ах, Вени, Вени! Манибандх снова зашагал по пустому залу.
На другой фреске у Ахираджа маленькая бородка и волосы, завязанные причудливым высоким узлом. Желая овладеть девой-змеей, Ахирадж затянул небо черными тучами. Блеснула молния. Он протянул к деве руку… но схватил только воздух… Где же Вени? Что произошло той ночью на берегу Инда? Миновал день, еще одна ночь, а она по-прежнему таится в безвестности…
Ахирадж в поисках девы-змеи блуждает по лесам… Вот дева-змея безмятежно спит в реке. Ахирадж подкрался и схватил ее…
Проклятье! Манибандх в отчаянии заметался по залу, затем остановился у колонны и прислонился к ней лбом. Прошло немало времени, прежде чем он очнулся от раздумья…
Манибандх хлопнул в ладоши. В дверях показался Апап. На черном теле раба буграми вздулась иссеченная кожа. Купец поморщился. Как отвратителен этот негр… Даже раны его не вызывали в Манибандхе никакого сочувствия. Он отвернулся.
— Апап!
— Да, великий господин! — откликнулся негр с поклоном.
— Где Вени? — сурово спросил купец.
Апап ответил не сразу. Как угадать, чего хочет господин? Сказать что-нибудь наобум? А если ложь обнаружится? Покосившись на свое обезображенное тело, он тихо, но твердо сказал с покорным поклоном:
— Госпожа? Не знаю, где она, мой повелитель.
Манибандх, обернувшись, сверкнул своими огненными очами. Какая польза от рабов, которые ничего не знают?
— Ступай!
Жесткий голос словно ударил в уши раба. Со склоненной головой Апап вышел за дверь. Сегодня ему повезло, он остался невредимым. На этот раз господин поистине был милостив к нему. Вспомнив вчерашнее, негр задрожал всем телом.
Манибандх некоторое время о чем-то думал, потом снова хлопнул в ладоши. В дверях мгновенно возникла черная фигура.
— Вели приготовить колесницу.
— Как прикажет господин.
Апап бросился исполнять приказ. От быстрого бега рубцы на теле разошлись и выступила кровь, но он боялся медлить хоть мгновение.
Манибандх поднялся на пышно убранную колесницу. На голове его блестела диадема, придавая особенное величие его облику.
— Что прикажет великий господин? — спросил возничий.
— Поезжай, — безразлично сказал купец.
Возничий не посмел ни о чем расспрашивать и натянул поводья. Колесница покатилась в ту сторону, куда смотрели буйволы. Вдруг Манибандх встрепенулся и воскликнул:
— Куда ты едешь?
Возничий не знал, что ответить.
— Я слушаю вас, господин!
— Возничий, Тебя зовут Сайндхав?
— Да, великий господин.
— Ты сопровождал позавчера госпожу Вени?
— Нет, господин!
— Тогда кто же?
— Чатушпад.
— Когда он вернулся?
— В тот же вечер.
— Где он оставил госпожу?
— У поэта, господин.
Манибандх гневно приказал:
— Вези туда!
Буйволы быстро примчали его к домику поэта. Манибандх сошел с колесницы. Дверь была заперта, на стук никто не откликнулся.
— Поезжай на берег Инда! — приказал Манибандх.
Возничий испуганно смотрел на Манибандха. До сих пор ему удавалось избегать участия в делах господина.
В душе купца бушевала буря. Неужели Вени испугалась? Или поэт снова пленил ее душу? Может быть, они вместе скрылись из города? Неужели танцовщица предпочла бедняка, отвергнув великую власть и богатство? Неужели могущество самого знатного купца Мохенджо-Даро не имеет цены в ее глазах? Или в песнях поэта есть неведомая притягательная сила, и он, едва тронув струны своей вины, снова покорил эту красавицу, как робкую лань?..
Но и широкие просторы Инда не принесли Манибандху успокоения. Смиренно и печально текли сегодня его воды, принесенные с великих гор пятью притоками. И печаль Инда усугубила грусть купца…
Весь город занят делом, никто не предается праздности. А тот, кому более других следовало погрузиться в дела, бродит бесцельно по безлюдному берегу, подавленный и растерянный. Разве он стал слабым? Или старым? Сколько же ему лет? Он мог быть уже отцом юноши. Он мог иметь нескольких сыновей; пусть их родили бы разные матери, но это были бы его дети, его плоть. А Вени? У него могла быть такая же дочь и тогда он заботился бы не о себе, а о потомстве, и сейчас, в эти годы, его сердце не испытывало бы горького беспокойства… Стремление к власти и к красивым женщинам всегда отвлекало его…