Среди небольшой толпы кружилась в танце какая-то женщина. Сайндхав, придержав буйволов, закричал:
— Эй, посторонись!
Но Манибандх прервал его строгим окриком:
— Сайндхав!
Возничий замолк в изумлении. Пользуясь темнотой, Манибандх сошел с колесницы и втиснулся в толпу. Люди оглянулись на него, но никто не удивился. Сюда часто приходили знатные горожане, изменив свой облик, — здесь жили уличные женщины.
Танец был непристоен до чрезвычайности. Видимо, толпу потешала гетера, опьяневшая от обильного возлияния с очередным своим возлюбленным и теперь ни в чем не знающая удержу. Манибандх понял это по наряду: гетеры в великом городе ничем не прикрывали тело выше пояса.
То была не Вени, но Манибандху стало стыдно: совсем недавно Вени так же танцевала на улицах!
Он поехал дальше. Глаза его снова принялись блуждать по сторонам. В одной из винных лавок торговала молодая женщина. Она все время улыбалась, проворно наполняя чаши вином и подавая их гостям, сидевшим вокруг тускло светящихся ламп. Она показалась Манибандху на редкость привлекательной. Ее одежды были причудливой смесью городского и деревенского вкусов. Тело ее от талии до щиколоток закрывало дхоти, на плечи был накинут кусок ткани, который едва скрывал нагие груди. Серебряные запястья красиво выделялись на смуглой коже рук. Она была соблазнительна, и Манибандх стал думать о том, как бы ему остаться здесь одному. Выход нашелся легко.
— Возничий! Почему ты едва плетешься? — спросил купец.
Возничего мучил голод, но он не смел сказать об этом.
— Господин, быки утомились и давно ждут корма, — смиренно ответил он.
Возничий знал, что могучие буйволы, были любимцами Манибандха. Почему не сослаться на них?
Манибандх рассмеялся и бросил возничему золотую монету, — он понял, о чем думает слуга.
— Ступай поешь, Сайндхав! Мои буйволы не так слабы, как ты! Ты не мог сказать мне прямо, что хочешь есть, глупец? Разве я купил тебя для того, чтобы уморить голодной смертью?
— Господин, простите виновного… — пробормотал возничий.
— Иди! Я знаю твои мысли. Я останусь в колеснице! Делай, что я сказал! Кто, кроме меня, хозяин твоего счастья?
Обрадованный возничий, еще раз поклонившись, ушел. Скрывшись с глаз господина, он повернул к дому. Там его покормит жена, а золотую монету сохранит про запас — всему свое место. Жизнь движется милостью богатых людей.
Манибандх стоял возле колесницы. Торговка вином улыбалась. Улица была почти безлюдной. Изредка показывались одинокие фигуры людей — одни медленно брели, истомленные работой, другие пьяно пошатывались. Жители этих улочек влачат жалкое существование, они имеют деньги лишь на пищу, счастье не написано им на роду. Только соблюдение религиозных обрядов в дни праздников вливает в их души какое-то подобие радости.
Торговка, все так же посмеиваясь, разливала вино и готовила бетель. У нее хороший барыш; каждому посетителю она ласково улыбается, и никто не уходит, не заплатив за эту улыбку. Попугай, сидящий в клетке над ее головой, иногда вскрикивает: «лукавые глаза…», «поселись в моем сердце…».
И гости довольно хохочут.
Перед глазами Манибандха одна за другой промелькнули картины прошлых, далеких лет. Те дни оставили в сердце неизгладимые следы, их не выжечь каленым железом… Почему человек вспоминает именно о том, что хочет забыть? Прошлое — это ужасный демон, который витает над настоящим и будущим!
Манибандх отвел буйволов в сторону и, беспечно оставив их в темноте, сделал несколько шагов по направлению к лавке.
Лавка опустела, торговка вином стала причесываться, затем достала склянку и, обмакнув в нее спицу, черной краской подвела ресницы. Считая себя укрытой от постороннего взора, поправила одежду на груди. Манибандха взволновал этот жест. Ему вдруг захотелось порвать все путы, связывающие его теперь, и вернуться к прежним своим привычкам… Но то было в Египте, в дни разгульной молодости, о которых здесь никто не знает. Сейчас он всеми уважаемый человек в Мохенджо-Даро…
Прочь все приличия и правила, если они мешают наслаждаться радостями жизни! Манибандху нужно так мало — непринужденно и весело поболтать с женщиной… Но потом эта торговка будет с гордостью всем рассказывать: «У меня был сам Манибандх…»