Ты велик! Солнце и луна перед твоим ликом подобны тусклому свету лампы!»
Толпа подхватила:
«Ты наш покровитель! Прости нас! О великий! Насыть же свое сладострастие!
О великий, забудь наши прегрешения! Мы смиренно стоим пред тобой, склонив головы!»
Могучий тысячеголосый хор смолк. Жрецы, возвысив голос, продолжали:
«Всемогущая богиня Махамаи! Подари свою любовь сыну! Одари своего сына!»
Казалось, слова эти вознеслись высоко-высоко, и вот уже сама Махамаи слушает их…
Танцовщицы, почтительно поклонившись изображению Ахираджа, стали спускаться с помоста. Люди дружным кличем приветствовали их и затихли. Вдруг у входа в храм раздались крики. Все заволновались. Никто ничего не мог понять. Шум усиливался. Стражники бросились к выходу, но крики не прекращались: очевидно, пришедшие не могли сдержать горя, отягощавшего их души. Толпа хотела знать причину беспорядка и тоже начала кричать. И этот дикий шум, словно зловещая тень, омрачил праздник. Радость померкла.
Именитые горожане, сидевшие на помосте, сохраняя достоинство, старались не показать своего любопытства, но и они были встревожены. Опять нарушается торжество! Телохранители подошли ближе к своим господам. В свете ламп заблестели их мечи и копья. Они кольцом окружили знать. Это были рослые, сильные воины, храбрые и жестокие. Телохранители имели вдоволь хорошей пищи и вина, но в час опасности должны были забывать о себе — их жизнь принадлежала господам.
Жрецы гневно смотрели на толпу. Их седые брови изумленно вскинулись вверх, словно они вопрошали: разве этого хочет от нас бог? Разве не возмутит его этот шум? Почему так истошно кричат какие-то люди, словно над их головами витает смерть? Никогда еще в Мохенджо-Даро никто не осмеливался так дерзко кричать. Что же происходит? Видимо, это кричат чужеземцы? Но их голоса звучат так знакомо…
Вени наклонилась к Манибандху:
— Высокочтимый, что случилось?
Манибандх подозвал одного из своих телохранителей.
— Уллас! Что там происходит?
— Не знаю, великий господин!
Манибандх сделал ему знак рукой, и тот исчез в толпе. На его место стал другой телохранитель.
Шум все усиливался. Именитые горожане с беспокойством поглядывали на своих телохранителей — готовы ли они к защите? Но Манибандх спокойно ждал возвращения Улласа, ничем не выдавая тревоги.
Из стороны в сторону метались стражники, что-то приказывая рабам. Те с факелами в руках перебегали с места на место, и языки пламени беспокойно извивались и плясали в воздухе.
Шумерским воинам, присутствовавшим на празднике, все это не нравилось. Они были разгневаны. Такое восхитительное зрелище нарушить какими-то криками! Ударяя ладонями по подлокотникам кресла, один из них восклицал:
— Какое варварство! Это невероятно!
Сидевший с ним рядом купец с острова Крит на ломаном местном наречии возмущенно говорил:
— Какие скоты! Какие скоты!
Но шумерский воин уже умолк: он заметил кувшин с вином и жадно уставился на него.
Все кричали в нетерпении.
— Уж не само ли змеиное войско Ахираджа пожаловало сюда? — пошутил кто-то.
Вокруг засмеялись, а те, кто не расслышал шутки, закричали еще громче: они хотели знать, в чем дело. Но жалобные вопли у входа в храм не прекращались. Казалось, кто-то оплакивал самое дорогое в своей жизни, что вдруг потерял так неожиданно. Ни в ком больше не хватало выдержки и разума, чтобы ждать выяснения причины беспорядка. Все смотрели не на праздничный помост, а назад. Низкорослые подымались на кончики пальцев и подпрыгивали, чтобы хоть что-нибудь увидеть. «Что теперь станется с праздником? Уймет ли земля свой гнев, ведь обряд не закончен?» — тревожно говорили одни. «Обряд закончен, — возражали другие. — Обряд благополучно завершился. Танцы после молитвы были не столь обязательны». Но что же произошло? Какая беда подала свой голос в этом всеобщем умиротворении?
Манибандх видел, что толпа впадает в безумство и стражникам становится не под силу сдерживать людей. Видимо, приняв какое-то решение, он отстранил стоявших рядом телохранителей и поднялся со своего кресла. В это время к нему подбежал Уллас и что-то сказал. Манибандх улыбнулся.
Увидев, что Манибандх поднялся с места, почтительно встали и гости, и именитые горожане, и мудрецы.
Манибандх поднял руку, надменно оглядывая бесконечное море голов, шумящее подобно волнам великого Инда.
Телохранители закричали:
— Слушайте! Слушайте! Высокочтимый Манибандх хочет говорить!
Их крики подхватили стражники:
— Слушайте! Слушайте! Высокочтимый Манибандх хочет говорить!