Логов с интересом подался вперед:
– Нет? А чем же тогда он насолил отцу?
Венгровский отчего-то поморщился, потом опустил взгляд на гладь стола:
– Видите ли… Миша всегда был бунтарем. Но последняя его выходка! Это было уже через край. Однажды брат объявил, что он – двустволка.
Логова больше удивило само слово, использованное Андреем. Уже много лет никто так не говорил.
– Вы имеете в виду, бисексуал? – догадалась Саша.
– Именно. Прямо во время семейного ужина он внезапно сказал, что ему одинаково нравятся и девочки, и мальчики. Для отца это стало… Как говорится, громом среди ясного дня. Это было абсолютно неприемлемо для человека его… моральных устоев.
– Понимаю, – согласился Логов. – Значит, ваш отец непримирим ко всякого рода… неправильностям?
– Как любой нормальный мужчина.
– А как вам кажется, Михаил не мог… придумать все это?
– Придумать? Зачем? Какой смысл оговаривать себя?
– Подростки любят позлить родителей, – он покосился на Сашу, но та сидела с непроницаемым видом.
Венгровский резко дернул головой:
– Бессмыслица какая-то… Разозлить отца, чтобы тебя выгнали из дома?
– Его выгнали, и он смог пойти своим путем, – предположила Саша. – Я сейчас про цирк, а не про… все остальное.
Показалось? Или Андрей взглянул на нее с раздражением?
«Ему неприятно говорить о брате, – заметил Артур. – Ни о его жизни, ни о его смерти. Все дело в обычной детской ревности, которую он так и не изжил? Любимчиком отца всегда был Миша… Не оттого ли старик и заболел, что изгнал его? В любом случае Борис Всеволодович вне подозрений, если, конечно, он и впрямь прикован к постели… Надо проверить. Но вот этот товарищ просто вынуждает подозревать его!»
– Не сочтите за труд, Андрей Борисович, поведайте нам, где вы были в воскресенье в полдень?
– А это тут при чем?
Он уже не скрывал досады, что было Артуру только на руку. Чем больше человек раздражен, тем слабее его самоконтроль. И есть надежда услышать от него нечто такое, о чем тот и упоминать не собирался.
Ответил Логов стандартно:
– Такова процедура. Нам нужно исключить вас из круга подозреваемых.
– Подозреваемых в чем? Это же несчастный случай!
– Как раз в этом есть сомнения…
Нервным движением подоткнув очки, Венгровский посмотрел на Сашу, потом опять перевел взгляд на Артура:
– Это шутка? Очень неуместная.
– Мы не расположены острить, – отозвался Логов жестко, чтобы сомнений даже не возникло.
– То есть… Вы хотите сказать? Но кому понадобилось убивать Мишку?!
– А вы недооцениваете брата! Мы нашли уже несколько человек, которым не терпелось избавиться от Миши Венгра.
Андрея передернуло:
– Какой мерзкий псевдоним!
– Для вас младший брат был живым позором семьи… Чем не мотив?
И без того длинное лицо Венгровского вытянулось еще сильнее. Но произнес он резко:
– Глупость! Никто не ассоциировал безвестного балаганного кривляку с нашей семьей. Все уже забыли о Мишином существовании. У меня точно не было ни причин, ни желания убивать брата.
Помолчав, он добавил:
– А воскресенье я провел с женой за городом. Нас видели соседи, когда мы гуляли у пруда. Не скажу точно, но было это примерно в полдень. Моя жена ждет ребенка, мы стараемся подольше гулять, когда работа позволяет…
– Поздравляю, – произнес Артур без энтузиазма. – Это не первый ребенок, наверное?
– С Ренатой первый. У меня еще есть дочь от предыдущего брака. Но это ведь к делу не относится?
Конечно, ему все было известно. Еще до того дня, когда жизнь пустила трещину и разломилась на до и после. Или это потом Геннадию стало казаться, будто он догадался о неверности жены задолго до того, как в тот черный час подошел к двери ее кабинета, а она оказалась заперта. Но Марта не покидала цирка, он точно знал это.
«Может, в туалет вышла?» – Геннадий решил подождать жену в коридоре.
У него была хорошая новость: риэлтор нашел вариант обмена их однокомнатной квартиры на двушку с доплатой, а значит, наконец, можно было подумать о ребенке, о котором они с Мартой мечтали. Или ему только казалось, что мечтали оба? Но, стоя в узком коридорчике, он в этом не сомневался и уже видел, как расцветет ее светлое лицо, как оттает прибалтийский лед во взгляде…
«У нас у всех такие глаза, – уверяла она. – Это ничего не значит».
И все же значило…
Понимание обрушилось на него камнепадом, и каждый гранитный обломок угодил в цель. Дверь в кабинет неожиданно открылась изнутри, и в коридор вышел Миша Венгр. Такой юный и свежий, такой довольный жизнью, что Геннадию захотелось свернуть ему шею. Они встретились взглядами, и в Мишином мелькнула растерянность.