На вертящемся кресле перед зеркалом, вытянув длинные ноги, сидела еще одна девушка – коротко стриженная блондинка со вздернутым носом и родинкой слева над верхней губой. Она походила на какую-то актрису, только мне не удалось вспомнить, на кого.
– Привет, стажерка, – ухмыльнулась она. – Я Любаша. А это Мира.
Голос у нее был низкий и какой-то обволакивающий. Я сразу представила длинную вереницу парней, которых он утянул за собой, как звуки дудочки крыс из той сказки…
С Любашей мне уже не хотелось выглядеть придурковатой, но пришлось играть принятую роль.
– Девочки, – протянула я (терпеть не могу это обращение!), – гляньте на фотку. Вам этот шарфик не знаком?
Я открыла в телефоне снимок и вытянула руку. Их головы, темная и светлая, сдвинулись. Первой отшатнулась Мира:
– А почему ты спрашиваешь?
Левый глаз ее сузился, превратился в черную прорезь, точно она прицеливалась в меня.
– Ты его узнала, да? Чей он?
– Я без понятия, – отозвалась Любаша и расслабленно сползла по креслу.
Ноги у нее были просто невероятные – каждая с меня длиной… Почему природа так щедра только к некоторым?!
– Давай колись, – призвала она подругу. – Не твой же?
– Не мой, – Мира прикусила губу. Над ее переносицей возникла болезненная складка. – Ленкин…
– Да ладно! Она носит такое?! – точеный Любашин носик сморщился. – Отстой…
– Елены Шиловой? – уточнила я.
Любаша встрепенулась:
– Ага, ее ты уже знаешь!
– А ты как думаешь, Лена же напарница Венгра, – не взглянув на нее, напомнила Мира. – Конечно, Следственный комитет первым делом в гимнастов вцепился.
– Мы-то все решили, что Мишка просто промазал… А вы, значит, сразу криминал унюхали? Теперь, когда тетю Аню задушили, конечно, просто завоняло…
Почти лишенные белков темные глаза Миры смотрели на меня так пристально, что я забеспокоилась, не читает ли эта циркачка мысли? Может, ее номер в этом и заключается?
Я решила, что это не вызовет подозрения, если сразу прояснить ситуацию.
– А у вас какой номер?
– Ра! – исправила Любаша. – Номера. Мы не вместе работаем.
Не отрывая взгляда, Мира процедила:
– Взгляни повнимательнее. Ты представляешь нас вместе на манеже?
– Ну-у…
– Она женщина-змея, а я – акробатка.
– Понятно, – ответила я, как говорят всегда, когда сказать нечего.
Любашина родинка дернулась кверху:
– Так что Миша Венгр не был нам конкурентом. Убивать его у меня лично мотива не было. А у тебя? – она обернулась к Мире.
– Ни у кого не было, – отозвалась та. – Мишку все любили.
– Походу не все… Я в эти игры с ним не играла, но Венгр же трахал все, что движется!
Склонив голову, Любаша снизу заглянула мне в глаза, точно проверяла. Только что именно? Неужели решила, будто в Следственном комитете работают ханжи в погонах?
– У нас девчонки крутые, может, кто и задумал с ним расквитаться. Если он по-хамски обошелся…
– Миша ни с кем хамски не обращался! – оборвала ее Мира.
Нацелив в нее указательный палец, Любаша покачала головой:
– Вот вам, пожалуйста.
– У тебя тоже были отношения с погибшим? – это и так уже стало ясно, но я почувствовала себя обязанной спросить. Я же сейчас простая девчонка, которая везде сует свой нос!
Ее взгляд мгновенно потух и сполз с моего лица. Усевшись в свободное кресло, Мира повернулась к зеркалу, но не подняла глаз.
– Давно, – проронила она не сразу.
Я изобразила недоумение:
– Как это давно? Он же только год назад в цирк пришел, после училища!
– Вот тогда… Много воды утекло.
«А болеть не перестало», – отметила я. У Артура была воскресная программа их выступлений, нужно было проверить, успела бы Мира оказаться в зрительном зале и оттуда расправиться с тем, кто так ее ранил?
То ли в этот момент я выпала из роли, а Любаша не спускала с меня глаз… То ли она с самого начала водила меня за нос… Но тут я услышала:
– Кончай дурочкой прикидываться, стажерка. Ты ж не просто так сюда зарулила? Если у тебя что-то есть на Миру, выкладывай. Мы девушки честные, любим играть в открытую. Ну… Почти честные, – она вызывающе хмыкнула.
Я села на свободный стул, хотя никто мне этого не предлагал. Наверняка они вздохнули бы свободно, если б я немедленно убралась из гримерки и вообще из цирка. Но рассчитывать на это им не приходилось, и обе смотрели на меня со смирением, которого я не подозревала ни в одной из них еще минуту назад.
Оглянувшись на дверь, я понизила голос, чтобы создать иллюзию полной откровенности:
– У нас сразу появилась версия, что его убила женщина… Еще до того, как Тараскина была задушена женским шарфиком. Его и мужчина мог взять.