На нем были четыре тарелки, четыре вилки и четыре стакана с замерзшим молоком. На тарелках лежала затвердевшая и покрытая морозной коркой еда — что-то темное, комковатое рядом с горками окаменевшего картофельного пюре.
Арло ткнул вилкой в темный комочек.
— Похоже на фрикадельки. Как думаете, где тарелка Медвежонка?[5]
Никто не засмеялся.
— Они оставили обед на столе, — сказала Элейн. — Налили молока, разложили еду. А потом… — Ее голос пресекся, и она посмотрела на Дуга.
В полутьме керосиновая лампа вдруг мигнула, откуда-то потянуло сквозняком. Дуг подошел к окну — оно было распахнуто настежь — и закрыл его.
— Это тоже странно, — заметил он, мрачно глядя на толстый слой снега, скопившийся в кухонной раковине. — Кто оставляет окна открытыми, когда на улице мороз?
— Эй, глядите-ка. Тут есть еда! — Арло открыл дверцу буфета и обнаружил полки, заставленные съестными припасами. — Мука. Сушеная фасоль. А в банках — кукуруза, персики, соленые огурчики. Ну, этого нам до второго пришествия хватит.
— Доверьтесь Арло, он всегда найдет чем подкрепиться, — съязвила Элейн.
— А что? Я всего лишь последний охотник-собиратель. По крайней мере с голоду мы не умрем.
— Ну, такого с тобой никогда не случится.
— А если мы растопим эту печь, — сказала Маура, — дом быстрее нагреется.
Дуг глянул наверх, в доме ведь был и второй этаж.
— Надеюсь, больше нигде нет открытых окон. Надо бы проверить другие комнаты.
И снова все вызвались пойти с ним, никому не хотелось оставаться. Дуг заглянул в пустой гараж, потом направился к лестнице на второй этаж. Он поднял лампу повыше, но слабый свет выхватил из темноты лишь ряд полутемных ступенек, уводящих в кромешную мглу. Компания двинулась вверх по ступеням. Маура шла последней, и ее окружала самая густая мгла. В фильмах ужасов замыкающий, бедный неудачник, всегда первым принимает на себя удар — в его спину сразу же вонзается стрела, или топор обрушивается ему на голову. Маура бросила взгляд через плечо, но позади чернела лишь тьма.
Первая комната, в которую вошел Дуг, оказалась спальней. Все остальные поспешили следом и увидели большую, аккуратно застеленную деревянную кровать. У изножья стоял сосновый сундук, на нем лежали небрежно брошенные джинсы. Мужские, пятьдесят второго размера, с потертым кожаным ремнем. Пол в спальне был присыпан снежной крупкой — видимо, нанесло из окна, которое и здесь было распахнуто. Дуг закрыл его.
Маура подошла к комоду и взяла в руки фотографию в простой оловянной рамке. На снимке были изображены четверо: мужчина и женщина, между которыми стояли две светловолосые девочки лет девяти-десяти, с аккуратно заплетенными косичками. У мужчины волосы были зачесаны назад. Он смотрел в объектив так решительно, словно бросал вызов каждому, кто усомнился бы в его власти. Женщина, тоже со светлыми косами, была бледна и некрасива, черты ее бесцветного лица почти сливались с фоном. Маура представила, как эта женщина хлопочет на кухне, светлая прядь выбивается из прически и падает на лицо. Или накрывает на стол, раскладывает по тарелкам еду. Горки картофельного пюре, мясо с подливкой.
А что потом? Что заставило все семейство бросить нетронутую еду и оставить ее засыхать на столе?
Элейн вцепилась в руку Дуга.
— Ты слышал? — прошептала она.
Все замерли. Только теперь Маура услышала поскрипывание, как будто кто-то ступает по деревянным половицам.
Дуг медленно вышел в коридор и направился к следующей двери. Высоко подняв лампу, он шагнул в соседнюю комнату — это оказалась еще одна спальня.
— Боже, какие мы идиоты! — рассмеялась Элейн и указала на дверь чулана, которая раскачивалась и скрипела под порывами ветра, залетавшего в открытое окно. Успокоившись, она без сил опустилась на одну из кроватей-близнецов. — Заброшенный дом, только и всего! А мы напридумывали всякого и сами себя запугали.
— О себе говори, — сказал Арло.
— Да ладно, как будто ты не струсил.
Маура закрыла окно и вгляделась в ночную мглу. Она не увидела ни огней, ни каких-либо иных признаков того, что в мире есть еще хоть кто-то, кроме них. На письменном столе лежала стопка учебников. «Программа индивидуального домашнего обучения. Уровень 4». Маура раскрыла учебник на странице упражнений по правописанию. Имя и фамилия ученицы были выведены печатными буквами на внутренней стороне обложки: Абигайль Страттон. Одна из двух девочек с фотографии, решила Маура. Это их комната. Но, оглядывая стены, она не заметила ни одной вещи, которая бы указывала на то, что здесь жили девочки-школьницы. Здесь не было ни плакатов с героями фильмов, ни фотографий звезд. Только две аккуратно застеленные одинаковые кровати и эти учебники.
— Думаю, теперь мы можем считать этот дом нашим, — сказал Дуг. — Засядем здесь и будем ждать, пока кто-нибудь придет за нами.
— А если никто не придет? — спросила Элейн.
— Должны же нас хватиться, в конце-то концов. Мы забронировали номера на лыжной базе.
— Они подумают, мы их кинули. А на работу нам выходить только после Дня благодарения. Через девять дней.
Дуг посмотрел на Мауру.
— Ты собиралась завтра лететь домой, кажется?
— Да, но никто не знает, что я поехала с тобой, Дуг. Никто не знает, где меня искать.
— И с какой стати они будут искать нас здесь? — добавил Арло. — Это же дикие места. Дорогу откроют не раньше весны, а это значит, много месяцев пройдет, прежде чем нас отыщут. — Арло опустился на кровать рядом с Элейн и уронил голову на руки. — Боже, как мы влипли.
Дуг окинул взглядом своих приунывших спутников.
— Ну а я не намерен поддаваться панике. У нас достаточно еды и дров, так что смерть от голода и холода нам не грозит. — Он дружески хлопнул Арло по спине. — Держись, приятель. Это же приключение! Могло быть и хуже.
— Бывает хуже? — ужаснулся Арло.
Никто не ответил. Никому не хотелось отвечать.
7
Когда детектив Джейн Риццоли прибыла на место преступления, там уже собралась кучка зевак, привлеченных светом проблесковых маячков на крышах машин Бостонского полицейского управления, а также необъяснимым внутренним чутьем, которое, похоже, всегда толкает толпы туда, где произошло что-то плохое. Насилие выделяет нечто вроде своих феромонов, люди учуяли этот запах и теперь теснились возле сетки-рабицы, ограждавшей владения компании «Сохрани все», надеясь хоть краешком глаза увидеть то, что привело полицию в их края.
Джейн припарковалась и вышла из машины, застегивая пальто — на улице было холодно. Утром дождь перестал, но с ясной погодой пришло резкое похолодание, и Риццоли пожалела, что не захватила с собой теплых перчаток, только латексные. Она еще не подготовилась к зиме — не успела положить в машину скребок для льда, щетку для снега. А зима уже вступила в свои права.
Она вошла в ворота, затем прошла в помещение, показав пропуск патрульному, который охранял вход. Зеваки таращились на нее из-за ограды, делая снимки мобильными телефонами. «Эй, мам, глянь, как я смотрюсь на месте преступления». Да бросьте вы это, думала Джейн, займитесь делом. Она кожей чувствовала нацеленные на нее объективы фотокамер, когда шла по обледенелому асфальту к складу № 22. Три тепло одетых полицейских стояли возле склада — руки в карманах, фуражки надвинуты на лоб.
— Эй, детектив! — окликнул один из них.
— Это здесь?
— Да. Детектив Фрост уже внутри, с управляющей. — Полицейский взялся за ручку, и рванул вверх алюминиевую дверь. Она с грохотом поднялась, и в заставленном помещении Джейн увидела своего напарника Барри Фроста. Возле него стояла женщина средних лет. Ее белая куртка-пуховик казалась такой объемистой, точно она привязала к груди подушку.
Фрост представил их друг другу.
— Это Дотти Дуган, управляющая компании «Сохрани все». А это моя напарница, детектив Джейн Риццоли.