– Вы знаете что-нибудь из психологии, Понтер? – спросила Вероника, заложив руки за спину.
– Немного, – ответил Понтер. – Я занимался ею, когда изучал информатику в Академии. Это было – как вы это называете? – нечто, что я должен был изучать в комплекте с курсом искусственного интеллекта.
– Смежный курс, – подсказала Мэри.
– На самых первых занятиях курса психологии, – сказала Вероника, – нашим студентам рассказывают о Б. Ф. Скиннере.
Мэри кивнула; у неё тоже было введение в психологию.
– Бихевиоризм, верно?
– Верно, – ответила Вероника. – Оперантное научение: подкрепление и наказание.
– Это как дрессировка собак? – уточнил Понтер.
– Примерно, – сказала Вероника, останавливаясь. – Мэри, теперь прошу вас: не говорите ни слова. Я хочу услышать, что Понтер скажет без подсказки с вашей стороны.
Мэри кивнула:
– Хорошо, Понтер, – продолжила Вероника. – Вы помните свой курс психологии?
– Не особенно. Очень смутно.
Рыжеволосая исследовательница заметно погрустнела.
– Но я помню, – сказал Хак через внешний динамик своим синтезированным мужским голосом. – Или, точнее, в моей памяти имеется эквивалент учебника психологии. С его помощью я помогаю Понтеру выкрутиться, когда он попадает в дурацкое положение.
Понтер смущённо улыбнулся:
– Отлично! – воскликнула Вероника. – Тогда вопрос: каков наилучший способ закрепления желаемой модели поведения? Той, которую вы хотите не искоренить, а взрастить.
– Поощрение, – ответил Хак.
– Поощрение, точно! Но какого рода поощрение?
– Последовательное.
Вероника выглядела так, словно только что произошло нечто неизмеримо важное.
– Последовательное, – повторила она, словно это было ключом ко всему. – Вы уверены? Вы абсолютно уверены?
– Да, – ответил Хак; в его голосе прозвучали отчётливые нотки растерянности.
– Потому что у нас не так, – сказала Вероника. – У нас последовательное поощрение не является наилучшим способом внедрения модели поведения.
Мэри задумалась. Она наверняка знала правильный ответ, но не могла выудить его из-под наслоений последующих лет. К счастью, Понтер сам задал вопрос, которого ждала Вероника:
– И какой же способ считается наилучшим среди людей вашего вида?
– Периодическое вознаграждение, – победно заявила Вероника.
Понтер нахмурился:
– Вы хотите сказать, когда за желаемое поведение то вознаграждают, то нет?
– Именно! – воскликнула Вероника. – В точности так!
– Но это бессмыслица, – сказал Понтер.
– Ага, – согласилась Вероника, широко улыбнувшись. – Это одна из самых больших странностей психологии Homo sapiens. Но это истинная правда. Классический пример – азартные игры: если мы в игре постоянно выигрываем, нам становится скучно. Но если мы выигрываем время от времени, то может наступить игровая зависимость. Или вот как дети постоянно канючат у родителей: «Купи мне эту игрушку!», «Не хочу ложиться спать!», «Хочу в зоопарк!». Все родители терпеть не могут, когда их дети так делают, но те продолжают – не из-за того, что это всегда срабатывает, а из-за того, что это срабатывает иногда. Именно непредсказуемость исхода привлекает нас в игре.
– Это безумие, – сказал Понтер.
– Не здесь, – ответила Вероника. – В силу определения: модель поведения большинства не может быть безумием.
– Но… но ведь ясно же, что невозможность предсказать исход раздражает и нервирует.
– Вас, – с обаятельной улыбкой согласилась Вероника. – Но не нас.
Мэри, до этого момента заинтересованно следившая за дискуссией, вмешалась:
– Вероника, вы ведь явно к чему-то клоните. К чему именно?
– Всё, что мы делаем здесь, в моей группе нейробиологических исследований, подчинено одной цели: объяснению классических религиозных откровений. Однако существует огромное количество верующих, которые никогда в жизни не испытывали таких откровений, но, несмотря на это, всё равно веруют. Это большая дыра в нашей работе, отсутствующий элемент в подробном объяснении причин того, что Homo sapiens верят в Бога. Но вот он, ответ, – разве вы не видите? Именно психология поощрения – этот небольшой фрагмент программного обеспечения нашего мозга – делает нас восприимчивыми к вере в Бога. Если где-то и правда существует Бог, рационально мыслящие существа ожидали бы от него рационального, предсказуемого поведения. Но наш не таков. Иногда он будто бы оберегает некоторых людей, а в другой раз позволяет монахине упасть в открытую лифтовую шахту. В его действиях нет разумной системы, и поэтому мы говорим…