– Ну…
– Это так?
Ему не нужен был ответ Кейсер; Корнелиус читал соответствующую часть коллективного соглашения между Собранием факультета и Советом управляющих так часто, что мог процитировать её наизусть, несмотря на суконные бюрократические формулировки:
(i) В подразделениях, где менее 40 % постоянных/библиотекарских должностей заполнено женщинами, в случае если квалификация кандидатов в значительной степени эквивалентна, на должность должен быть рекомендован кандидат женского пола, принадлежащий к визуальному/расовому меньшинству, либо аборигенного происхождения, либо имеющий инвалидность.
(ii) В случае отсутствия кандидата, описанного в пункте (i), на должность должен быть рекомендован кандидат женского пола, либо кандидат мужского пола, принадлежащий к визуальному/расовому меньшинству, либо аборигенного происхождения, либо имеющий инвалидность.
В случае отсутствия кандидатов, описанных в пунктах (i) и (ii), на должность могут быть рекомендованы кандидаты мужского пола.
– Корнелиус, мне очень жаль, – сказала, наконец, Кейсер.
– Все стоят в очереди перед здоровым белым мужчиной.
– Это лишь потому, что…
Голос Кейсер затих, и пристальный взгляд Корнелиуса вцепился в её лицо.
– Да? – спросил он.
Она даже немного съёжилась.
– Это потому, что в прошлом здоровые белые мужчины слишком часто проходили без очереди.
Корнелиус вспомнил, как ему говорили что-то подобное в прошлый раз – какой-то белый парень, либерал с горящим взором, прошлой весной на какой-то вечеринке. Раскин тогда вцепился ему в горло, крича, что нельзя наказывать людей за прегрешения их предков, но достиг лишь того, что…
Он понял это только сейчас.
Он тогда лишь выставил себя идиотом и покинул вечеринку, кипя от возмущения.
– Может быть, вы и правы, – сказал Корнелиус. – В любом случае, как там говорится в старой молитве: «Боже, дай мне терпение вынести то, что я не могу изменить, мужество бороться с тем, что я могу изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого». – Он помолчал. – В данном случае я могу отличить.
– Мне жаль, Корнелиус, – сказала Кейсер.
– Так что я должен уйти. – Яйца в жменю и катись домой, подумал он, хотя, конечно, он теперь не способен сделать именно это.
– В большинстве университетов действуют подобные же программы позитивной дискриминации, – сказала Кейсер. – Куда вы пойдёте?
– Наверное, в частный бизнес. Я люблю преподавать, но…
Кейсер кивнула:
– Биотехнологии сейчас – горячая тема. Масса вакансий, и…
– …и поскольку это новая отрасль промышленности, ей не приходится исправлять исторические перекосы, – ровным тоном закончил Корнелиус.
– Кстати, – сказала Кейсер. – Знаете, куда вам надо обратиться? В «Синерджи Груп»!
– Что это?
– Это американский аналитический центр, занимающийся неандертальскими проблемами. Туда ушла Мэри Воган.
Корнелиус хотел было с порога отвергнуть предложение – работать вместе с Мэри ему будет так же тяжело, как и с Кейсер, – но Кейсер продолжила:
– Я слышала, что Мэри посулили полторы сотни штук зелёными.
У Корнелиуса отпала челюсть. Это было – боже, это же почти четверть миллиона канадских долларов в год! Вот какие деньги должны зарабатывать парни с докторской из Оксфорда вроде него.
И всё же…
– Я бы не хотел путаться у Мэри под ногами, – сказал он.
– Вы и не будете, – ответила Кейсер. – Я слышала, она уходит из «Синерджи». Дария Клейн получила от неё имейл. Она, по-видимому, собирается натурализоваться – переехать к неандертальцам насовсем.
– Насовсем?
Кейсер кивнула:
– Я так слышала.
Корнелиус задумался.
– Думаю, тогда стоит попробовать послать туда резюме…
– Даже не раздумывайте! – воскликнула Кейсер, по-видимому радуясь, что может сделать для Корнелиуса хоть что-то. – Кстати, я вам напишу рекомендательное письмо. Держу пари, им нужен будет эксперт по ДНК, чтобы заменить Мэри. Вы ведь заканчивали аспирантуру в Оксфордском Центре изучения древних биомолекул? Вы прекрасно впишетесь.
Корнелиус размышлял. Он совершил то, что совершил, в первую очередь из-за разочарования в своей забуксовавшей карьере. Было бы справедливо, если в конечном счёте это приведёт его к положению, которого он заслуживает.
– Спасибо вам, Кейсер, – сказал он, улыбаясь. – Спасибо вам огромное.
Глава 30
Но независимо от того, присоединятся неандертальцы к нам или нет, мы должны принять их трактовку цвета этой планеты. Марс – это не символ войны; красный – это цвет здоровья, цвет жизни, и хотя сейчас планета, по-видимому, лишена всякой жизни, мы не позволим этому состоянию продлиться долго…