- Но это же не морские свинки, а дети….
- Ну-ка прекратите истерику, доктор Садовская! – понижая голос, сказал полковник, - какие дети? Это существа, специально выведенные советскими учеными для подобных экспериментов. Неужели вам это не известно?
- Ян Борисович, я прошу хотя бы оградить от опытов четырехлетнюю …Лейлу.
Боревич перевел тяжелый взгляд на малышку и Калинину.
- А это что за Ксения Блаженная?
- Это наша санитарка…она присматривает за Лейлой.
Боревич взял Садовскую под локоть и вывел в коридор.
- Вы совсем с ума сошли? – зашептал он, закрыв дверь в палату, - вас упекут на каторгу за такие высказывания. Или расстреляют…Подумать только! Сомневаться во всеуслышание в правильности решениий партии и правительства.
Боревич достал папиросу, нервно закурил.
- Вот что, Эльвира Александровна. Оформите отвод на эту девочку. Напишите…Ясно, что она имеет какую-то опасную инфекцию…
- Спасибо, Ян Борисович
- Прекратите немедленно…Мы не на балу, дорогая доктор. Мы на войне…
ГЛАВА 28
ГЛАВА 28.
Торжественно новосибирцы отмечают столетие со дня смерти великого поэта А.С.Пушкина. Во всех театрах, кино и клубах состоялись пушкинские вечера, на предприятиях и в библиотеках были организованы выставки книг. Только портретов поэта было реализовано на 8 тысяч руб. Из газет, 1937
Садовская с маленьким Иваном ужинали в ресторане №7 «Централь», что недавно открылся в городском Торговом корпусе на Красном проспекте. Эльвира обратила внимание на яркую рекламу на одном из окон здания:
открыт с 15 ноября 1937 года
РЕСТОРАН «ЦЕНТРАЛЬ».
ПЕРВОКЛАССНЫЙ ресторан ЗАПСИБТОРГА.
СЕМЕЙНЫЕ КАБИНЫ, МЯГКАЯ СТИЛЬНАЯ МЕБЕЛЬ, ЭСТРАДА.
КУХНЯ под руководством высококвалифицированного шефа-кулинара.
БУФЕТ с широким ассортиментом винно-водочных изделий.
Всевозможные холодные и горячие закуски. Порционные блюда.
ИГРАЕТ ДЖАЗ-ОРКЕСТР ( в полном составе). ТАНЦЫ.
Кроме того, окрестности ресторана так аппетитно пахли, что не зайти в заведения было просто невозможно. Тем более, что до отправления московского поезда была еще уйма времени и им стоило подкрепиться перед дорогой.
Оформление ресторана , действительно, было шикарным. В великолепном большом зале, украшенном лепниной и различными рельефными деталями, были расставлены столы, покрытые белоснежными скатертями. Главным украшением зала была роскошная массивная люстра в центре потолка.
Оркестра на эстраде еще не было, очевидно, музыканты работали в более позднее время. Но, несмотря на то, что было всего 7 часов вечера – в ресторане были заняты почти все места.
Пока Иван с аппетитом уплетал вкуснейший шницель, Эльвира украдкой рассматривала зал и посетителей. Её внимание привлек мужчина средних лет, спортивного телосложения, ужинавший в одиночестве за столиком у окна. Его внешность была достаточно оригинальна. Узко посаженные глаза, узкий лоб и массивная нижняя челюсть не делали его некрасивым, но придавали особую пикантность. Рыжие волосы на голове свисали на лоб длинными прядями, которые он время от времени небрежно поправлял рукой. Одежда его, между тем, была совершенна. Красивого покроя черная пиджачная пара, белоснежная сорочка с модным галстуком. Ярко начищенные английские полуброги с закрытой шнуровкой дополняли изысканный туалет незнакомца. С задумчивым выражением лица он иногда поглядывал в их сторону, и как казалось Эльвире, с интересом рассматривал Ивана. Садовская могла поклясться, что лицо этого мужчины было ей уже знакомо. Несомненно, она уже встречалась с этим человеком. Но где и при каких обстоятельствах это было, женщина как, ни старалась, никак не могла вспомнить.
Между тем, чопорный официант в белом фартуке и перчатках, принес на разносе мороженое в двух металлических креманках. Мороженое было чрезвычайной редкостью в Новосибирске. Единственный завод, оснащенный американским оборудованием, находился в Москве. Специальный сотрудник ресторана «Централь» изготовлял его кустарным способом на основе рецепта из «Новейшей полной поваренной книги», переведенной с французского языка и увидевшей свет еще в 1791 году.
На этот раз клиентам было предложено мороженое с шоколадом и лимоном.
Наслаждаясь сладкой прохладой изысканного угощения, Эльвира с некоторым раздражением и тревогой вспоминала последние трагические события их жизни в этом суровом сибирском городе.