- Вот сейчас легавые и проверят твою еврейскую башку на наличие трещин, - зло пошутил кто-то под общий хохот заключенных.
Неожиданно дверь вагона распахнулась, и конвойные с молотками на длинных ручках стали в две шеренги. А вдоль вагонов стояли вооруженные винтовками красноармейцы.
- Проверка! – гаркнул усатый конвоир, вскакивая внутрь вагона, и поддавая молотком по спинам и бокам зазевавшихся, выталкивал узников на улицу.
Еще двое конвойных стали осматривать нищенские постели, сапогами расшвыривая шмотки, фонариками освещая темные уголки и простукивая молотками стены, пол и потолок — нет ли где пропила. Потом конвойные стали у входа и начали со счётом пропускать заключенных по одному:
- Первый!.. Второй!.. Третий!..
Пересчитали, все - сорок. Вагон заперли и, вскоре поезд продолжил движение.
- А вы заметили, - шепотом сказал Хоменко, наклонившись к Илье, - что эшелон движется на юг, а не на север?
- Да, я обратил внимание на положение солнца, относительно головы поезда. Но, может быть, дорога делает поворот?
- Поверьте старому практику – не видать нам васюганских болот. Быстрее всего, везут нас в алтайский Чистюньлаг… В 33-ем мы с профессором Барченко, возвращаясь из экспедиции с Кольского полуострова, побывали на Алтае – в Топчихинском районе, который ранее назывался Чистюнькинским – отсюда и название лагеря. В поселке Ключи нам показывали огромные сельскохозяйственные поля, обрабатываемые заключенными.
- Че-ре-па-но-во, - по слогам произнес с верхних нар одноглазый Васька, несший добровольную вахту у решетчатого окошечка, размером с пачку папирос.- братва, мы же на курорт едем, а не в Томск…
Через три часа эшелон подошел к окрестностям Барнаула и остановился на железнодорожном мосту через Обь. В вагоне сильно пахло горелым машинным маслом, в щели пола стал проникать едкий синий дым. Многие зэки тяжело кашляя, спрыгивали с верхних ярусов нар. Начальник караула с площадки, устроенной на крыше второго вагона увидел, как пламя объяло предпоследнюю платформу поезда, и подал сигнал тревоги.
Охранники бросились тушить разгорающийся вагон огнетушителями, но площадь возгорания была уже слишком обширной, зеки истошно вопили и просили открыть дверь. Огонь уже охватил стены . Тогда начальник охраны поезда отозвал весь личный состав и приказал срочно изолировать вагон. С обеих сторон крепления отсоединили, и вагон остался догорать в одиночестве. Он наполнился предсмертными криками. Кое-кто уже выламывал обугленную перегородку, продирался сквозь пол или крышу.
Начальник дал команду:
- Стрелять на поражение! Если хотя бы один уйдет - отдам под суд все отделение.
Зеки, вырвавшиеся из пламени, получали пулю от конвоя. Молодые солдаты, дрожа от мысли, что кто-то из уголовников скроется, добросовестно косили живые горящие факелы. Иванов с Хоменко ловко проникли на крышу пылающего вагона через проломанную дыру. Илья, спрыгнул вниз и повернув к Александру Петровичу обожженное лицо, крикнул:
- Прыгайте, доктор! Прыгайте!
Хоменко рухнул вниз. Громко вскрикнув, он схватился за ногу обеими руками:
- Бегите, Илья Ильич…Я ногу сломал. Спасайтесь! Другого шанса не будет.
- А как же вы?
- Судьбы не избежать… Как говорят, сноси ожидающую тебя расплату как мужчина …Удачи, мой друг!
Илья, вскочив на металлическое ограждение, закрыл глаза и бросился в Обь с головокружительной высоты. Охранники успели выстрелить в стремительно падающего человека не менее шести раз. Два выстрела оказались точными. Последнее, что помнил Илья, это обжигающий холод обской воды и стремительная сила подводного течения, увлекающая кровоточащее тело в темную безжизненную бездну…
В спецсообщении о происшедшем начальник караула писал о восемнадцати сгоревших и восьми застреленных зеках, пытавшихся осуществить побег. Но он благоразумно умолчал, что одно тело так и не было найдено…
За две четверти спирта судебный врач Ерофеев вписал в акт о захоронении умерших по дороге фамилию Ильи Ильича Иванова.
ГЛАВА 31
ГЛАВА 31
28 сентября 1937 г. Алтайский край был выделен из состава Западно-Сибирского края.