Несмотря на недомогание, Илье не терпелось задать Степану массу вопросов, но глядя на серьезное и задумчивое лицо алтайца, он предпочел не спеша пить кумыс и любоваться волшебной природой окрестностей.
ГЛАВА 32
…в Уймонской долине и в долине реки Аккем, которая вытекает из озера Аккем, расположенного у самой горы Белухи.
Пещера находилась в трёх километрах от поселения, которое местные называли Кудайлык, что значит Божественный, и Илья со Степаном вышли к ней, пройдя через заросли высокого кустарника у подножия почти отвесной скалы. Вход в пещеру был очень низким и напоминал арку правильной формы. Арка вела в огромный каменный зал, высотой около 20 метров. Зал был величествен и походил на помещение готического собора. Два симметрично расположенных хода, между которыми образовалась природная колонна, упиралась в каменный потолок. За этими ходами, определённо, находились длинные сводчатые коридоры...
Прошло почти два месяца с тех пор, когда Илья Иванов чудесным образом попал в этот удивительный мир. Раны на шее и плече уже почти не беспокоили. В жестяной мыльнице на подоконнике хранилась чуть деформированная пуля от патрона калибра 7,62 мм., извлечённая Степаном из левого плеча Ильи. Вторая пуля, к счастью, только оцарапала шею ученого. Небольшая комната на втором этаже, которую выделило ему семейство Степана, оказалась светлой, очень опрятной горницей, где пахло травами и чистотой. Добела отмытые половицы были застелены домоткаными дорожками. У окна стояла широкая старинная кровать с балахоном из шёлковой ткани и огромным одеялом, искусно сшитым из шкур различных животных.
Кроме двух человеческих сыновей, Темира и Урмата, очень подвижных и жизнерадостных, у Степана и Качи, так звали его жену, была девочка - волк 2 лет – Мунат. По-своему она была милым и забавным ребёнком. Голова ее, почти без шерсти, была полностью белой, темные удлиненные глаза с длинными ресницами имели совсем не звериный взгляд, отличающих ее сородичей, а, наоборот, нежный и доверчивый, как у собачьих только, что родившихся щенков. Несмотря на возраст, она была очень самостоятельной и ей была предоставлена полная свобода. Передвигаясь по всему дому на четвереньках, она часто заползала в комнату Ильи. Её забавное бормотание развлекало его. За время, которое Илья провел в доме этих необычных людей, девочка привыкла к мужчине и считала его, очевидно, членом семьи.
Кроме того, и Степан с Ильёй заметно сблизились. Оказывается, Степан был потомственным шаманом - камом. В комнате его Илья видел бубен, особый плащ и специальную шапку. Плащ этот называемый алтайцами маньяком, висевшем на специальном тремпеле в красном углу , был весь увешан, и сзади и спереди жгутами различной толщины и пучками ремней. Жгуты сшиты из разноцветных материй, изображают собой змей, с глазами и разинутой пастью. А на спине и боках плаща пришито множество мелких железных погремушек. Шапка обшита раковинами каури и совиными перьями.
Род Степана происходил из могущественных шаманов Алтая - Кадылбашевых. Настоящее имя Степана было Хурмос, а фамилия Кадылбаш. Степаном он стал, когда по совету духа горы Яалакай и решению всех поселенцев Кудайлыка, в интересах народа, он был направлен на учебу в Медицинский институт, который открылся в 1935 году в Новосибирске.
Степан рассказывал Илье, что его прадедушка был родоначальником нынешних камов и основателем шаманства.
- Я не владею и сотой долей силы и знания своего родоначальника, который был в состоянии перелетать с бубном в руках через большие реки, низводить молнию с неба и излечивать больных, - говорил Степан, попыхивая неизменной трубкой,
- Нечего уже говорить о том, как он властвовал над самой смертью: не было ни одного умирающего, которого бы он не возвратил к жизни.
…Илья стоял посреди зала, и его не покидало ощущение, что многое здесь сделано руками человека. Сверху, через отверстие в потолке, в пещеру проникал рассеянный свет начинающегося дня. Земляной пол пещеры был мягким и представлял собой ровный почвенный слой, под которым, наверняка, хранилась память каменного века, событий минувших тысячелетий.
Степан, пользуясь фонариком, направился к другому ходу, начинавшемуся сводчатым коридором и сужавшемуся до низкого лаза, по которому можно было только ползти, упираясь руками в мокрые, отсыревшие камни. Луч фонаря рассеивался в туманном воздухе и время от времени выхватывал из темноты фигуры химер, каких-то бородатых людей в остроконечных шапках, согнутых старцев в старинных одеждах. Но стоило приблизиться к ним - как химеры расплывались, а люди уходили в камень, словно растворяясь в нем. Илья, испытывая одновременно и ужас, и любопытство, в волнении следовал за шаманом. А лаз все сужался и сужался и, наконец, уперся в большой валун.