Ассистенткой молодого ученого в Аскания-Нова была жена Петра Васильевича Эльвира Садовская, родившаяся в Польше, еще студенткой создавшая уникальное лекарство от холеры , брюшного тифа, а также от туберкулёза. Они оба были настоящими фанатами науки.
Ранним утром 21 июля 1926 года на квартиру молодых ученых прибыли люди в кожаных куртках с документом, обязывающим Петра Козырева прибыть немедленно в Управление делами Совета Народных Комиссаров в Москве. Документ был подписан самим Алексеем Рыковым.
За Козыревым был прислан двухместный самолет АНТ-2. В компании капитана НКВД, он с растерянным видом сидел в одном из двух плетеных кресел, установленных в салоне аэроплана и смотрел сквозь окно по левому борту на проплывающие со скоростью 160 километров в час украинские ландшафты.
Коснувшись взлетно-посадочной полосы Ходынского аэродрома через 15 часов полета с двумя посадками в Харькове и Воронеже, самолет остановился у лесов строящегося здания аэровокзала. Люди, находившиеся на строительной площадке с интересом наблюдали, как к только что приземлившемуся самолету подъехал роскошный "Бьюик" с закрытым кузовом, на заднее сидение которого тут же сел молодой пассажир с утомленным лицом и сопровождавший его военный. Едва захлопнулась дверь автомобиля, водитель дал полный газ...
Машина проехала мимо сквера Большого театра, гостиницы «Метрополь», повернула на площадь Революции, бывшую Воскресенскую, и, повернув ещё раз направо, остановилась около центрального подъезда Большой Московской гостиницы, или «Гранд-Отеля", как его ещё называли раньше. Гостиница, несмотря на то что её былой лоск московского ампира изрядно полинял, всё ещё выглядела роскошной. Здесь до сих пор останавливались иностранцы и большие чиновники из провинции. К тому же место было бойкое, вроде делового центра нового советского предпринимательства: в стране уже четвертый год набирала обороты НЭП. Козырев, выйдя из машины, огляделся. Он узнал здание бывшей городской Думы, а справа – башни Кремля у Александровского сада. Огромное пространство площади перерезали трамвайные рельсы – медленно проехал запоздавший трамвай №11, курсирующий по маршруту между Марьиной Рощей и Калужской Заставой.
Время уже было вечернее. Около 9 часов. Капитан, не произнесший за все время путешествия и 20 слов, представил Козыреву человека в гражданском, который безмолвно всю дорогу от аэропорта находился на переднем пассажирском сидении "Бьюика"
- Александр Гаврилович Гешман. Он проводит вас.
Козырнул. Сел в автомобиль и уехал. Гешман провел Петра Васильевича в здание гостиницы, где услужливый портье передал ему ключ от пятого номера, где ученому предстояло провести ночь, чтобы, по словам того же Гешмана встретиться завтра с "...сановитыми людьми". На конкретные вопросы Козырева, желающего прояснить ситуацию, Александр Гаврилович по пути в номер, угрюмо отвечал : "Не уполномочен..."
Номер оказался одноместным, но достаточно шикарным, под "мещанский интерьер", с тяжелой мебелью по образцам Бидермейера, стены с обоями - цветами по голубому фону и желтыми попугаями, столом, покрытым вязанной скатертью, диваном с подушками вышитыми бисером , на стене гравюры и картины, на окне горшки с геранью. С ванной. С удовольствием помывшись в которой и съев доставленный в номер расторопным половым довольно вкусный ужин, Козырев растянувшись на удобной кровати с балахоном, мгновенно уснул.
Утром, после завтрака, в дверь негромко постучали. Александр Гешман с кислой улыбкой в сопровождении седого человека, с такими же усами и бородкой, в пенсне с круглыми линзами, весьма энергичным и веселым, лет пятидесяти, переступил порог номера.
Козырев сдержанно поздоровался с Гешманом. Тот представил спутника.
- Профессор Илья Иванович Иванов.
- Я слышал о вас. Очень приятно.
- Я тоже слышал о вас, молодой человек. Давайте присядем. Я с утра уже побывал в двух наркоматах. Ноги гудят так, будто они обе - левые.
Профессор веселым громким смехом рассмеялся своей шутке и присел на стул у стола, прислонив щеголеватую трость к столешнице.
- Оставьте нас, - обратился он к Гешману, и тот немедленно вышел за дверь.