— Долго идти? — спросил Денис, когда они вышли на улицу.
— Да, пиво как раз со льдом будет, — улыбаясь, ответил Нил.
— Очень смешно, у меня уже уши в трубочки сворачиваются.
— Да недолго, это рядом с рынком.
Квартира была всего в пятнадцати минутах ходьбы, но из-за непогоды дорога казалось очень долгой. Они шли друг за другом по узкой тропинке, протоптанной в глубоких сугробах. Толстая фигура Нила была маяком, не дающим из-за метели сбиться с пути. Он оставлял крупные глубокие следы, а Денис старался попадать в них, но пару раз оступился и почувствовал, как снег, попавший в ботинки, растаял на коже, обжигая её. Нил что-то постоянно рассказывал, но слышно его практически не было. Денис слышал только хруст снега и периодическое завывание ветра. Они прошли магазин с хозяйственными товарами и перешли через пустынную дорогу. Машин, как и людей, на улицах уже не было, все давно уже сидели по домам, начинали отмечать праздник. Денис поднял голову и увидел, как в некоторых окнах горит тёплый жёлтый свет. В других мерцали гирлянды. Он почувствовал, как к его горлу подкатил комок. Он вспомнил времена, когда они всей семьёй собирались за одним столом. Отец говорил уже знакомые всем тосты, и они зажигали фейерверки, а потом шли к ледяному городку кататься с горки. Он опустил взгляд на тропу. Нила не было видно. Оглянувшись вокруг, он ускорил шаг. Вскоре Денис снова увидел знакомый силуэт впереди.
— Ты что, решил поспать? Мы почти пришли, не отставай! — в этот раз Нил сказал всё громко и внятно, повернулся и снова попёр, как танк, а Денис, уже не отвлекаясь, последовал за ним. Ещё через два дома он повернул к подъезду, они отряхнулись и вошли в подъезд пятиэтажного дома. Разрисованный и исписанный до неузнаваемости, он немногим отличался от остальных. На третьем этаже Нил постучал в железную дверь, звонок был сожжён, от обугленного пластика вверх поднимался след гари. Это была распространённая забава. Так зачастую местная молодёжь коротала время в подъездах — жгла, что попало и размалёвывала стены. Дверь открыл тёмноволосый парень.
— Здорово, Славик, — сказал Нил, пожал ему руку и вошёл.
Следом вошёл Денис.
— Слава, это Дэн, Дэн, это Слава, — кратко познакомил их Нил.
Слава улыбнулся, оголяя разъехавшиеся и выступающие, как у аборигена, зубы. Один глаз его смотрел на Дениса, другой — чуть выше, как будто за него. Он протянул руку, а потом крепко пожал, Денис вспомнил, что видел картинку похожего лица в учебнике биологии. Это были признаки человека с синдромом Дауна. Вместе они прошли на кухню. Нил показал на высокого светловолосого парня. Тот был худощав, широкоплеч и складно сложен. Сразу стало понятно, чьи огромные ботинки стояли на входе.
— Это Женя, — сказал Нил. Здоровяк протянул длинную руку с огромной ладонью словно через всю кухню. — А это Дэн, — они поздоровались. — А это Альберт, — сказал Нил, указывая на тёмноволосого коренастого парня. У него были густые брови и мощная щетина на широких скулах. После всех рукопожатий ребята начали рассаживаться.
— Денис, принеси, пожалуйста, стулья, — сказал Слава, — там, в дальней комнате, — он указал в сторону коридора.
Парень прошёл в зал и увидел типичную картину: ковёр на полу и над диваном, два кресла, гарнитур на всю стену, наполненный хрусталём, керамикой и книгами. На одной из полок стояли фотографии, одна была совсем старой, ещё чёрно-белой, со старой женщиной, видимо бабушкой, а две другие уже цветные. На них были мужчина и женщина. Отчего-то взгляд Дениса остановился на добрых глазах мужчины — вероятно, они напомнили ему об отце. Именно доброта делала мужчину на фото живее остальных запечатлённых. Словно он физически присутствовал там, но не в силах был выбраться из застывшей картинки. Это странное ощущение не нагоняло жути, а, напротив, даже вызывало желание о чём-нибудь поговорить с незнакомцем. А вот две другие фотографии как раз таки навеивали тревожные чувства. В особенности старая дама: её чёрные, зачёсанные назад волосы, бледный слегка повёрнутый профиль, как на средневековом портрете, оттенялся чёрным фоном. Что там, в этой чёрной бездне, оставалось только догадываться, но это фото в рамочке вызывало стойкое желание убрать её подальше или по меньшей мере положить лицом на полку.