Прошли по площади быстро, повернули под тяжелый вздох Берна в сторону прежнего Управления – часть столицы, где размещались когда-то Коллегии, формируя свой городок, а ныне – в царство теней, в сумасшествие и беспорядок.
Путь был не близкий. Три четверти часа. За это время можно было продрогнуть, одеревенеть. И даже Берн, как бы не пытался о храбриться, сдался, и, оглянувшись на двух своих сегодняшних подопечных, решил:
-Лагот, иди, доложи Арахне о сегодняшнем обходе. А ты, Вимарк, иди в патруль, выпей горячего – совсем так застынешь. А я…пошел.
-А почему я? – испугался Лагот. Прежде он не видел Арахну, но слышал о ней много…причем, почти всегда плохого.
Говорили, что она, например, была в Коллегии Палачей с пяти лет, что, мол, воспитывал ее прежний Глава Коллегии – Регар, а она, перейдя на сторону Мираса, подставила и его, и двух своих друзей по Коллегии – палачей Сколера и Лепена, и казнила всех их.
-Не подставляла она! – убеждали с воодушевлением в редком споре среди добровольцев. – Просто так сложилось.
-Это всё Мальт! – находились.
Мальт в прежней Мааре, при Прежнем Короле, был дознавателем. В первые же часы бойни он возглавлял многих верных людей принца Мираса. Это, и то, что Мальт сейчас также входил в совет при новом правлении, могло сказать лишь об одном – Мальт давно был в заговоре и прекрасно знал о перевороте.
-Да, она влюбилась безоглядно, вот и бежала на его сторону.
-У нее сын от него, говорят.
-Нет, у Мальта сын от первой жены.
-Дурак ты! Он вдовец. Арахну он давно знает. Она его любовницей еще была при жене. Однажды надоело ему разрываться, вот жену и того…
Лагот не вникал особенно в слухи, лишь собирал их себе в память, без особого понимания, что с ними делать.
-Так или нет, а наследственность у нее дурная. Родители ее были казнены, когда ей пять было. Вот Регар ее и взял к себе в Коллегию! Сам родителей ее казнил, а девчонку приберег.
-Да потому что девчонка-то его. Арахна вся в мать! Та тоже той еще вертихвосткой была. Изменяла мужу с Регаром. А тот и не выдержал. Подставил их, а девочку себе забрал. Дитя-то не виновато.
-Это оно тогда не виновато, а ныне не отмоется. Слышали, что было…
Лагот путался в версиях. Он не знал, что там была за история, и не был уверен, что хочет знать. В конце концов, в темные времена в Мааре и без того много горя и проблем. Бегать и разбираться в каждой – жизни не хватит. Из всего этого он вынес только одно: Арахна – опасный и плохой человек. Больше его ничего не волновало.
Кстати, Берн в этих разговорах не участвовал и даже пресекал их:
-Молчи о том, чего не знаешь! – и принимал на себя важный вид, мол, уж он-то все знает. Только вот обещал хранить тайну.
Но его и не спрашивали. Лишь переходили на шепот.
И сейчас иди к этой заранее неприятной Арахне, сдавать отчет? За что?
-Этот, - Берн указал на Вимарка, - совсем околел. А я тороплюсь. И вообще…я главный!
Он до смешного хотел главенствовать. И сейчас торопиться ему было некуда – разве что в трактир, пропустить стаканчик того самого пойла да вспомнить первые, отличившие его часы бойни, да похвастать. Но состояние Вимарка, не привыкшего к холодам, внушало и этому хвастливому человеку опасение. Да и Лагот Берну не нравился. Слишком уж…никакой. Мнения нет, в спорах не участвует. Возмущаться может, но так, из вредности. Идеи нет. То ли дело у него, Берна!
-Это приказ! – громыхнул начальник патруля, схватил за шиворот покорного и безучастного Вимарка и потащил его прочь, оставляя Лагота на произвол судьбы, имя которой – Арахна.
Если бы Лагот был умнее, он надавил бы на тщеславие Берна, сказал бы, что только начальник может говорить с советницей короля Мираса, да будут дни его долги. Но Лагот замерз и обозлился. Да и не думалось ему из-за нехватки опыта ни о чем подобном.
Пришлось плестись.
Лагот не знал, как прежде выглядела Коллегия Дознания, где теперь, снеся частично все прежнее, формировалось новое отделение, призванное охранять закон, без разделения на Коллегии, но был уверен, что это здание пострадало меньше всех во время бойни. Здесь сохранилась серебристая отделка и мебель, и даже окна были целы… в противовес – Коллегия Судейства стояла опаленная, опустошенная и ослепшая, а от Коллегии Палачей вообще осталось пепелище.
-Куда? – угрюмо спросил дежурный. – И кто?