Аккуратность и упорядоченность его доходила до болезненности – ему физически было неприятно видеть на своем столе перья и чернильницы не в том порядке, в каком он оставлял. Если Мальт просто был придирчив и жаден до порядка в своих вещах, то граф Сонор был именно въедлив – если перо лежало слева от пергамента, а чернильница стояла справа, то так и должно было оставаться. Только так и никак иначе!
Коллегия Сопровождения, пока, конечно, существовала, замучалась с ним, отправляя в его услужение то одну, то другую работницу. Но одна по глупости подала завтрак пятью минутами позже, другая переставила чернильницу, третья не до конца выправила камзол… все это каралось мгновенным увольнением с позорной отповедью.
В конце концов, граф Сонор нашел при дворе еще пару верных людей, которые видели вещи похуже и с каменными лицами воспринимали все его капризы и следовали четко его указаниям, лишь изредка переглядываясь с пониманием, мол, безумец, но мы знаем, что безумец этот еще не худший человек.
В делах же граф Сонор был также въедлив. Он мог начать писать заново бумагу, если вдруг сделал помарку, потому что ее вид был невыносим. Если же с пера вдруг капнула чернильная капля, то…правильно, все начиналось с самого начала.
Однако эти его особенности знали те, кто был к нему близок, или знал его уже давно. Арахна, нацарапавшая торопливое письмо с несколькими кляксами и торопливо зачеркнув пару слов в волнении, не была так хорошо осведомлена об особенностях графа Сонора, видя его лишь как человека собственной чести и благородства, обходительного и аккуратного. О том, что эта аккуратность была слегка причудливой, ей никто не сказал.
К тому же, Арахна отдала письмо гонцу, грубо всунув лист в конверт. А гонец, тоже не зная особенностей графа Сонора, сунул этот конверт с небрежностью в карман.
Словом, верные люди, прислуживающие графу, люди опытные и уже видевшие очень много, увидев смятый конверт с неровно написанной строчкой «графу Сонору от советницы Арахны», заранее посочувствовали и Арахне, и письму, полагая, что въедливый граф Сонор даже не возьмет такое безобразие в руки.
Они ошиблись. Граф Сонор, конечно, пришел в удивление, увидев такой смятый и небрежный конверт на своём столе, среди прочих, аккуратных, подписанных строго и выверено людьми, которые уже сталкивались с въедливостью графа, и, нуждаясь в его защите, умасливали, подражая ему.
Впрочем, граф Сонор был требователен к себе больше, чем к людям, полагая, что прежде, чем требовать что-то от других, должен искоренить это в себе. Чувствуя с утра недомогание, он встал несколькими минутами позже, за что сейчас жутко себя корил. И, увидев смятый конверт, вздохнул – вот и расплата.
Впрочем, горестные мысли оставили его, когда он увидел подпись Арахны. Это было странно. До того момента ему писал Мальт и только он, писал от имени их двоих, к тому же от Мальта Сонор уже увидел несколько конвертов с бумагами, так зачем Арахна направила свое письмецо отдельно?
Это грозило действительно важной новостью. Граф Сонор разодрал конверт с огромным удовольствием, высвобождая грубо всунутый лист, развернул и, стараясь не замечать взглядом кляксы и помарки, прочел про Велеса.
Его поразило то, что Арахна бесхитростно доверилась именно ему. И, надо сказать, что даже польстило. До этого момента граф Сонор презирал Велеса за слухи, ходившие по городу, за его наглое поведение, но не имел несчастья работать с ним хоть какое-то время, именно работать, а поэтому не знал, насколько этот человек на самом деле отвратителен. Прочтя же открытую мольбу Арахны сделать хоть что-нибудь, ее скорбную весть об издевательстве Велеса над Атенаис, граф Сонор понял, что больше нельзя стоять в стороне – это раз.
А второе – почему Атенаис не жаловалась сама? Почему через Арахну?
Граф Сонор вспомнил покорную чужой воле Атенаис и хмыкнул – ну да, действительно, кому она пожалуется? До последнего будет сидеть и ждать, когда кто-то решит за нее. а Арахна молчать не стала…