Дошло до того, что когда Ольсен, спасённый вместе с Лаготом и Вимарком из патрульного Штаба, пришёл к Арахне, чтобы представить ей новых найденных пропагандистов, она не вмешала к этому Мальта.
К слову, Ольсен оказался той самой находкой, которой так не хватало прежде. Он, казалось, обладал удивительно цепким взглядом, и выхватывал в толпе художников, поэтов, драматургов, уличных певцов, которые могли творить и готовы были работать на восхваление нового порядка. Вскоре Ольсен собрал вокруг себя уже пару десятков таких новых творцов, и не было более возможности размещать их в бывшей Коллегии Дознания.
Арахна переговорила с Эжоном, который был внимателен и умён, а потому не спрашивал ни о том, знает ли про этот разговор Мальт, ни о том, почему в самом начале дня от Арахны несёт запахом дешёвого вина.
Нет, все эти вопросы не волновали советника, и он просто предложил на выбор пару зданий для пропагандистского центра, и вскоре Арахна и Эжон предстали перед самим Мирасом, да будут дни его долги, докладывая об успехах.
Король остался доволен Арахной. Ему не было заметно отчуждение ее и Мальта, он видел лишь результат: девушка, чьи родители когда-то погибли за Мираса, наконец, начала предлагать и работать, оправдывать свой пост.
Ольсен, правда, пытался ещё согласовывать памфлеты и творения, выходящие на улицу от разных авторов, и понял, что согласование нужно вести с Арахной, но она плевать хотела… словом, Ольсен негласно стал ответственным за это направление.
Но лучшего кандидата и желать было нельзя! Маара стабильно наполнялась листовками, песенками, частушками, балладами, короткими представлениями, восхвалениями и даже анекдотами, в которых не было ни дурного слова о советниках и Мирасе, напротив, суть их сводилась к тому, что раньше, при другом короле, все было плохо, а теперь всё будет хорошо. Нужно подождать и всё будет!
Патрульный штаб, привыкший налетать на кабаки и людей, обыскивая их на предмет неугодной, высмеивающей советников и короля произведений, был в замешательстве и неуклонно сокращалось количество арестов. Велес неистовствовал. Власть крови, необходимая и полюбившаяся ему, ускользала…
Но Велес привык к власти! Он желал её и не мог расстаться просто так. И пусть народ понимал, что его уводят от реальности, рисуя и плетя необыкновенные образы счастья, но он был готов обмануться. После мороза и голода очень хочется ошибиться, очень хочется поверить, и понемногу ослабевали позиции противников короля Мираса.
Затихали казни, прибавлялась бумажная работа, но Арахну точила неизвестность. Она даже думать забыла про Велеса, про Атенаис…отложила до лучших времен. Её тяготили размышления о Мальте и графе Соноре.
А в это время очень энергичный Ольсен, не знающий, куда ещё деть свою энергию, критически оглядывая бесталанного и совсем нетворческого Лагота, вдруг сказал:
-Ты будешь символом улиц народа!
-Чего? – испугался Лагот, который уже понял, что своё спасение надо оправдывать. У Ольсена, негласно возглавившего восхваление Мираса он был на должности «принеси-подай-понюхай». И теперь очень боялся смены своей стабильной деятельности на что-то иное. Хотя и имел надежду и даже дерзновение на этот счёт.
-Не согласен, - пьяно возразил Вимарк. Этот юноша, вышедший и патрульных, когда-то не побоявшийся заговорить с Арахной, теперь почти беспробудно пил. Его оскорбляла мысль о том, что все его памфлеты правят и переправляют и держат, единственно, из-за имени прославленного отца-поэта.
-Тебя не спрашивают! – заверил Ольсен, оббегая Лагота. – да, да! У тебя фигура горожанина, повадки крестьянина. Ты можешь громко читать стихи, ты станешь воплощать все наши бумажные образы!
Лагот испугался ещё больше:
-Вопло…
-Да! – Ольсена было уже не остановить. – да! Мы разбрасываем памфлеты, мы атакуем газеты, карикатуры…но нам нужен человеческий образ, этакий герой народа! Друг, брат ему! Тот, кто скажет за народ от его имени!
-Я ничего не умею, - Лагот попытался увильнуть.
-Другой образ. Более воинственный, мужественный…- вслух размышлял Ольсен, не слушая и возражения, - повадки…надо взять зелёный цвет в одежде. Цвет весны, цвет надежды. И, пожалуй, белый. Нет, пошло! Красный? Кроваво. Черный – мрачно. Желтый? В цвет флага Маары!
Лагот попытался воззвать ещё раз:
-Но я не поэт и не…
-тебе надо будет лишь появляться перед народом, и читать по заготовке, - успокоил Ольсен, внимая, наконец, напуганному Лаготу. – Но такой проект я должен согласовать! Одевайся, пойдем к Арахне!