-Вимарк, мы все делаем одно дело! На войне все средства…
Вимарк с негодованием обернулся на Лагота, чтобы теперь на него обрушить весь свой гнев, но взглянул на глуповато-счастливое еще лицо своего соратника и обернулся обратно к Ольсену, понимая, кто тут мыслитель.
-Ревность и зависть! Сам ничего не стоишь, - продолжал Ольсен спокойно.
-Да пошли вы! – выкрикнул вдруг Вимарк в лицо Ольсену и почувствовал, как ему впервые с момента публикации первого памфлета, полегчало.
Свобода обрушилась на него. Вимарк отпихнул для верности от себя Ольсена, плечом нарочно задел Лагота и зашагал в обратную сторону, готовясь начать новую жизнь, неизвестную ему ещё самому, но по его внутреннему глубокому убеждению, жизнь настоящую.
Лагот, не помня себя, рванулся, было, за ним, но Ольсен неожиданно перехватил этот порыв:
-Пусть идет! У каждого свой путь!
Чувство неправильности происходящего, абсурдность, не оставляли Лагота. Он не предпринял новой попытки броситься за Вимарком, придавленный властью Ольсена, но крикнул:
-Это мятеж! Отступничество! Дезертирство!
Вимарк дрогнул…Лагот обрадовался, но сомнение, если было это сомнение, а не просто ледяным порывом ветра, прошел и Вимарк снова зашагал по тропе, торопясь в свою неизвестность.
-Пусть идет, - повторил Ольсен всё также спокойно. – У нас много дел. Нам нужно обдумать твое завтрашнее выступление. Еще бы…набросать концепт газеты для Арахны. Ей, конечно, плевать, может быть, но нам нужны деньги, печатник. Идём!
Ольсен пошёл вперед – непримиримый, твердый, уверенный. Но Лагот так и стоял на месте и Ольсену пришлось даже обернуться и прикрикнуть:
-Лагот! Идем…ну?
И Лагот, наконец, пошёл за ним. Чувство триумфа угасало внутри и уже не согревало. Маара казалась ему холодной и мрачной.
На улицах всякого крупного города бывает всё, что может только выдумать человек. Что говорить тогда уж о столице, где кипит смута, полно непонятного, и много желающих вырваться вперед, получить власть, прославиться…
-Не бойся, - сказал Мальт, не сводя взгляда с мгновенно трезвеющей Арахны, - никто не подумает на меня. Тем более – на тебя.
Он сделал шаг, но Арахна невольно отступила, показывая, что ей неприятно и невозможно сближаться с Мальтом.
-Ну ты же хотела этого? – Мальт не понимал её реакции. – Это отвратительный человек. Все твои рассказы про его деяния в ночь бойни…сожженная Коллегия Палачей, твоя, между прочим, Коллегия! Несчастные судьи, напуганные и разбежавшиеся навстречу неизвестному судьи! А Коллегия сопровождения? А граф Сонор?
Мальт не двигался с места, стоял, скрестив руки на груди, но он нападал на Арахну словами, ударяя и тираня её фактами, которые она приводила хотя бы в уме.
-Это не по закону…- прошелестела Арахна, но страх её был в другом. В том, что Мальт может пойти на такое. Он может пойти на все. Раз за разом она убеждалась в этом.
-Ты сама сказала, что не хочешь проявлять к нему милосердия, - напомнил Мальт. Как у всякого хорошего дознавателя, Мальт имел хорошую память. – Я избавляю Маару от того, кому в ней не место. Ему не место подле нашего короля, да будут дни его долги, и подле наших мирных горожан. Мы с тобой, как представители закона…
Закона! – вскричала Арахна. – Именно, Мальт, закона!
Мальт не шелохнулся. Арахна осеклась. Она сама жаждала избавиться от Велеса, но не понимала, почему ей так плохо от того, что Мальт, дорогой Мальт мог так легко решить эту проблему? Разве не должно быть в ней радости из-за этого?
Но радости не было. А вот страх был. Мальт может пойти на всё. Мальт может пойти на все, что угодно и оправдать все, что захочется ему оправдать.
Она и раньше, конечно, знала, но одно дело знать, другое – быть свидетелем!
Арахна смотрела на Мальта, пытаясь заметить в его лице хоть какое-то переживание по поводу убийства, творящегося или уже сотворенного. И никак не могла найти. Глухая стена мраморного спокойствия, а не лицо! Каменная добродетель и благостная скорбь. А не черты!
-Не нервничай, - посоветовал Мальт и заботливые тени скользнули по его лицу, - он того не стоит.
-Зачем…зачем ты мне это сказал?
Почему не утаил? Найти труп Велеса, и испытать мстительное удовлетворение было бы куда проще, но знать, откуда пришло это удовлетворение…это, конечно, уже омрачение.
-Я не хотел говорить,- честно сообщил Мальт, - но я хотел, чтобы ты поняла, кто приложил руку к этому.