– Libere me, Domine, ab vitiis meis… Господь, освободи меня от моих пороков, чтобы в сердце своем я мечтал лишь о воле Твоей и услышал бы Твой зов, если позовешь Ты меня… ut solius tuae voluntatis mihi cupidus sim, et vocatinonis tuae conscius si digneris me vocare. Amen. Господь, освободи меня от моих пороков, чтобы в сердце своем…
Стадо кучевых облаков, жестоко обманувших изнывающую от жажды пустыню, гарцевало по небу, чтобы подарить горам свое влажное благословение. Облака заслоняли собой солнце, и внизу, по обожженной земле за ними тянулись темные тени, дающие хоть и кратковременное, но желанное избавление от обжигающих солнечных лучей. Когда плывущее облако накрывало тенью развалины, послушник лихорадочно работал, а затем, когда тень исчезала, отдыхал, поджидая, когда солнце закроет новый комок небесной шерсти.
Камень паломника брат Фрэнсис нашел совершенно случайно. Бродя по развалинам, он споткнулся о колышек, который старик воткнул в землю. Стоя на четвереньках, Фрэнсис увидел на древнем камне пару свежих меток, сделанных мелом:
Глядя на аккуратно нанесенные метки, он немедленно предположил, что это какие-то символы, и несколько минут их разглядывал. Нет, понятнее не стало… Может, знаки колдовские? Вряд ли, ведь старик сказал: «Бог с тобой», а колдун бы так не сделал.
Послушник вытащил камень из-под обломков и перевернул. Из глубины каменной груды донесся шум, и по склону со стуком скатился камешек. Фрэнсис отпрыгнул назад, спасаясь от возможной лавины, однако скоро все успокоилось. Там, где только что торчал камень паломника, теперь зияло маленькое черное отверстие – вход в нору.
В норах часто кто-то живет.
Впрочем, эту дыру пилигрим запечатал так, что в нее не проникла бы и блоха. Брат Фрэнсис тем не менее нашел палку и робко потыкал ею в отверстие. Никакого сопротивления палка не встретила. Фрэнсис отпустил ее: она скользнула в нору и исчезла, словно упала в большую подземную полость. Он беспокойно подождал. Наружу никто не выполз.
Фрэнсис опустился на колени и осторожно принюхался. Из норы не тянуло ни животными запахами, ни серой; он сбросил вниз камешек и наклонился к отверстию, прислушиваясь. Камешек подскочил один раз, недалеко от выхода на поверхность, а затем, гремя, покатился, по пути наткнулся на что-то металлическое и, наконец, замер где-то далеко внизу. Судя по эху, под землей находилась пещера размером с комнату.
Брат Фрэнсис неуверенно встал и огляделся. Как обычно, ему показалось, что рядом никого нет, если не считать его спутника-грифа. Этот гриф постоянно парил в вышине, а в последнее время наблюдал за Фрэнсисом с таким интересом, что другие грифы иногда покидали свою территорию и прилетали осмотреться.
Послушник обошел груду обломков, но не обнаружил никаких признаков второго отверстия. Он залез на соседнюю гору камней и, прищурившись, поглядел на тропу. Паломника уже и след простыл, зато примерно в миле к востоку Фрэнсис заметил брата Альфреда, который тоже постился в уединении – тот шел по невысокому холму в поисках дров. Брат Альфред был глух, как пень, а больше Фрэнсис никого не увидел. Хотя звать на помощь причин не было, благоразумно на всякий случай прикинуть последствия подобного крика о помощи, если таковой потребуется. Тщательно оглядев окрестности, послушник спустился на землю. Лучше тратить воздух не на вопли, а на бег.
Он подумал о том, чтобы снова заткнуть дыру камнем, который нашел паломник, однако соседние с ним камни слегка сдвинулись, так что вставить его обратно уже не представлялось возможным. Кроме того, ниша в верхней части его стены так и оставалась незаполненной, а паломник не соврал: размеры и форма у камня были подходящие. Поборов сомнения, Фрэнсис поднял камень и, шатаясь, направился к своему убежищу.
Камень аккуратно встал на место. Фрэнсис пнул его, проверяя на прочность: верхний слой удержался, хотя от удара в другом участке стены произошел небольшой обвал. Знаки паломника на камне немного расплылись в ходе переноски, но все еще представляли ценность. Брат Фрэнсис аккуратно скопировал их на другом камне, используя обожженную палку в качестве стилуса. Быть может, настоятель Чероки, который по субботам обходил обители отшельников, определит, являются эти знаки проклятием или благословением. Бояться языческой магии запрещалось; тем не менее послушник хотел узнать, какой именно знак возвышается над ямой, в которой он спит, особенно если учесть вес каменной кладки, на которой знак был начертан.