— Положительно.
Не обращая внимания на боль в мышцах, я выдавил улыбку, весьма положительно. Он с видимым облегчением вздохнул всей грудью, и Бруно обрисовал мне ситуацию: Марк рассчитывал на «Канал+», но там сменился главный продюсер, а новый отказывается выделить деньги, что очень глупо с их стороны, поверь, проект действительно стоящий. Я отодвинул тарелку, даже десерт был так себе — рулетик с пикантным кремом и в придачу, абсолютно не в кассу, шоколадное пирожное.
— Они согласятся финансировать ваш проект — в серьезности их намерений можете не сомневаться, — правда, на определенных условиях, если вы предоставите четкие гарантии и вложите часть средств сами.
На лице дурачка Марка вновь отразилась тревога — какие гарантии? Бруно же честно обрисовал ситуацию: если проект не выгорит, Марк окажется в полной жопе, впрочем, начало положено, так что он старается по полной, в конце концов, речь идет о его профессиональном успехе. Я посмотрел несчастному прямо в глаза: мои партнеры, как бы это объяснить, люди старой закалки, их насторожит, что вы предлагаете им участие деле с блестящей перспективой, но сами ничем не рискуете.
Он даже забыл про свой торт.
— Какова высшая планка их интересов?
Мари-Пьер вернулась и снова с головой ушла в ревю.
— Сумма — не проблема, вы же понимаете, бизнесмены такого уровня располагают практически не ограниченными средствами, но им необходимо знать, сколько готовы вложить вы.
Бедняга прямо остолбенел. Тогда вмешался Бруно:
— Все нормально, Марк, они просто не хотят остаться в дураках.
Я подтвердил; похоже, он был в более стесненном положении, чем представлял себе Бруно.
— Сколько я должен вложить, чтобы они дали шесть миллионов?
На моем лице появилась широкая располагающая улыбка.
— Десятую часть, полагаю; если вы вложите в этот проект каких-нибудь шестьсот тысяч, то, уверяю вас, процесс пойдет семимильными шагами.
— Вот и отлично, — сказал Бруно. — Гениально.
Но, судя по лицу Марка, все обстояло совсем не так радужно, он с жалким видом уставился в пол. У меня нет таких денег, шестьсот штук было вместе с «Каналом+», а теперь без его поддержки я пробовал обратиться в банк, но никто не хочет пойти мне навстречу.
— Хорошо, сколько у вас есть? ;
— Слушай! — воскликнула Мари-Пьер. — Здесь сказано, что в скором времени выйдет и книжка.
— Двести тысяч, это максимум, который я смогу собрать при всем желании.
Это было намного меньше, чем я надеялся, двести тысяч даже не покроют убылей после унизительного ограбления, жертвой которого я стал.
— В таком случае сомневаюсь, что сумею уговорить своих партнеров.
Я прокашлялся.
— Если честно, не думаю, что стоит даже заводить с ними разговор. Очень жаль, Марк, но это правда, мне не хочется поселять в вас заведомо несбыточные надежды.
Официант спросил, не хотим ли мы кофе, все заказали, кроме меня; вы вообще не пьете кофе? — спросил меня редактор, я ответил, что нет, предпочитаю чай, по-моему, кофе горький.
— Ладно, — вздохнул Марк, — так я и знал, в наше время снять фильм — это адовы муки.
Я подозвал официанта, извинился, сказал, что передумал, и попросил принести мне горячий отвар, если можно, с вербеной.
— А ведь какой у нас сценарий, какие актеры дали согласие на съемки, как вспомню, прямо досада берет, честное слово,
— Это точно, — заметил редактор, — ужасно обидно.
Но мне показалось, что на самом деле ему по фигу; наш бедняга теребил обертку шоколадной плитки, уставясь в пустоту, губы искривились в трагической гримасе. А эти крысы-бюрократы из Ассоциации кинематографистов отказывают мне в авансе, надо же, нет, ну надо же. Ничего не поделаешь, пожал плечами редактор, это решение комиссии, они же работают на независимых началах. Я решил сделать ход конем и придал лицу выражение полного безразличия; на независимых, возмутился Марк, ну, конечно, независимых, мать их за ногу.