Я слышал, как наверху Мари-Пьер включила душ.
— Вот почему, глядя на тебя, не могу не вспомнить те времена, я тобой восхищаюсь, но смотри, не забывай, жизнь — это колесо.
Я не понял, что он имел в виду.
— Ну, колесо же крутится: сначала ты наверху, потом летишь вниз, таков закон физики.
В ближайшие дни мне надо было решить кучу мелких проблем, так что и женитьба, и здоровье Жиля отошли на задний план. Уголок вдруг решил ни с того ни с сего состричь с меня сто тысяч, пришлось ехать к нему и убеждать, что его осенила далеко не блестящая идея. Была тяжелая сцена, племянник Саида набил ему морду, Жиль размахивал бутылью с бензином — вот сейчас оболью тут все, козел, а потом возьму и подожгу, — жалко было смотреть, как он вытирает сопли и пытается остановить кровь, хлеставшую из обеих ноздрей; у меня больше нет денег, всхлипывал Уголок, меня обули… — Жиль сказал мне, что он педик и снимает себе дружков в одном поселке, наверное, они его и грабанули. Ладно, Малыш, я подкинул ему пять штук с условием; что он забудет о нашем существовании. А на следующий день мне позвонил парень из боулинга, которого подставила проститутка — она подала заявление с обвинением в вымогательстве, и при обыске фараоны нашли у него пять видаков в упаковке, он на ходу сочинил какую-то историю и усыпил их внимание, но пока не стоило рисковать, лучше на время приостановить поставки.
Праздничный вечер неумолимо приближался, в китайском ресторане вовсю шли приготовления, накануне вечером мы развесили по стенам зала снимки Мари-Пьер, дополненные моими стихотворениями, — они прекрасно смотрелись в застекленных рамочках; гости должны были собраться к половине девятого, и мы с Патрисией забежали удостовериться, что все готово и ничего не упущено. В результате приглашенных оказалось сорок человек, в течение недели мы занимались уточнением списка, с моей стороны все было схвачено, Александр обещал быть, Бруно даже сострил — уж не мафиозный ли он босс, Патрисия рассмеялась, мне пришлось объяснить, что он известный архитектор, а в самый последний момент я решил позвать и Жоэля — какой широкий жест, заметил Жиль, ты его терпеть не можешь и тем не менее приглашаешь, как благородно.
По случаю праздника я пустился в безумные траты на шмотки: себе купил летний костюм от Армани, с эффектом мятости, и ботинки за шесть штук из кожи ящерицы, а Мари-Пьер должна была явиться в платье от Унгаро, которое обошлось в стоимость кучки брюликов; что касается Патрисии, не знаю, где она откопала свой наряд, но это было явное побуждение к развратным действиям. Я поклялся, что инцидент в подвале больше никогда не повторится, и действительно, мы оба будто бы тотчас забыли о произошедшем, но стоило мне увидеть ее в новом одеянии — задница обтянута полупрозрачной тканью, сразу ясно, что на ней нет трусиков, даже стрингов, идет и виляет, вжик-вжик, — и мне страсть как захотелось наброситься на нее; мы болтали в маленьком помещении, переоборудованном по случаю в гардероб, я не удержался: ты сегодня просто куколка — и провел ладонью по ее бедру, а она рассмеялась: с вами, кобелями, не соскучишься… Трусов на ней и правда не было, только чулки на резинке, вообще-то я такие не люблю, предпочитаю на поясе, чулки, которые держатся как бы сами по себе, с помощью эластика, всегда охлаждали мой пыл, но только не сейчас, я начал ее ласкать, и мой член тут же принял боевую стойку, а она говорит: остынь, мальчик, без презерватива я не буду… Эй, народ, раздался снизу голос Жиля, есть там кто-нибудь? Мы быстро спустились ему навстречу.
— Что скажешь о наших девочках?
Они с Мириам целый день шлялись по магазинам, в итоге мне пришлось раскошелиться и на ее платье, хотя я весьма прозрачно намекал Жилю, что коль хочешь жениться, маленький подарок — в порядке вещей; он ничего не желал знать: она твоя теща, вот и давай. Ее туфли обошлись мне в четыре тысячи восемьсот. Передо мной стояли две феи, я пожирал их глазами: платье сидело на Мириам идеально, с легким макияжем она выглядела потрясно — сама элегантность и очарование, а Мари-Пьер, как бы это сказать, была красивее; чем любая девушка с обложки, ангел, спустившийся с небес, — шикарная штучка от Унгаро подчеркивала фигурку и ножки, словно была сшита именно на нее, глаза она обвела черной подводкой, что в меру ее взрослило.
Я стоял как громом пораженный.
— От самого Шатильона на улицах творилось что-то невообразимое; я думал, из-за наших дам разразится Троянская война.