— А что с книжкой, — спросила Мари-Пьер, — думаешь, ее напечатают?
Я мало в это верил, не стоило особенно надеяться, как выуживать бабки да лапшу вешать про свои киношедевры, тут он орел, но у меня были большие сомнения начет сборника, однако только мы закончили собирать чемоданы, запищал мобильный, это был редактор серии: добрый день, надеюсь, ни от чего не отрываю, я звоню по поводу «Бара „У Мориса“» — так назывался наш сборник, что соответствовало тематике фотографий, большинство из которых были сделаны у Саида, — мы с Марком очарованы вашим произведением и хотели бы сотрудничать; он говорил искренне, но я не мог отвязаться от мысли, что Марк стоит сзади и шепчет; наплети ему с три короба, у этого лоха денег куры не клюют, он же подпольный наркоделец; из дальнейшего разговора я понял, что они не хотят издавать всю книжку целиком, и он объяснил, почему: надо, чтобы ваше имя стало известным, мы выпускаем своего рода литературное ревю, так вот, не хотели бы вы опубликовать там несколько стихотворений, разумеется, выбранных вами заранее, с перспективой издания уже всего сборника? Я включил на телефоне громкую связь, Мари-Пьер поморщилась, она бы предпочла книжку, но я все же согласился, и он предложил взять снимок, где какой-то старик пьет потихоньку от Саида — Мари-Пьер подкараулила момент, когда он поднес бутылку ко рту, одновременно косясь в сторону стойки, — а к снимку отлично подойдет стихотворение «Я ненавидел смерть» — оно было об одном моем знакомом, который умер в прошлом году; я не видел особой связи, но сказал: ладно, давайте, когда это выйдет? В сентябрьском номере, без запинки ответил он, мы поместим вас вне очереди, Марк настаивает.
Мчась по шоссе, мы только это и обсуждали, конечно, ревю — не совсем то, но для начала неплохо. Кстати, а они нам заплатят? — спросила Мари-Пьер, мы же не собираемся заниматься благотворительностью.
Бруно с Патрисией ждали нас на мысе Кап-Даг послезавтра, но нам захотелось сначала смотаться на побережье Атлантики. Мы даже слегка поспорили: Мари-Пьер считала, что Кап-Даг выдается в океан, она с детства мечтала посмотреть на огромные волны и сосны, поэтому настаивала, чтобы мы ехали через Бордо и Ланды. Я же рассчитывал добраться до Биарицца, срезать через По и Тарб и выехать на побережье уже в Восточных Пиренеях. Это был мой первый настоящий отпуск, я рулил на машине, купленной вполне официально, рядом сидела любимая, короче, мне больше нечего было желать. Единственное, что омрачало мои мысли, это само место, где мы собирались остановиться, — в самом центре нудистского городка, Мари-Пьер это, видимо, не смущало, но я полагал, что разгуливать в чем мать родила и размахивать членом, весь день напролет просто непристойно.
На подъезде к Шательро у меня на щитке замигала красная лампочка, пришлось свернуть в ближайший сервис — когда машина твоя кровная, хочется исключить малейший риск, лучше уж остановиться, чтобы внимательно прочитать описание и выяснить, что случилось; мы припарковались немного в стороне от основной массы, состоявшей из немцев и отпускников-французов, вдруг я почувствовал за спиной чье-то присутствие, но не мог понять, откуда взялся этот тип, потому что позади был только сетчатый забор, а за ним бескрайняя пустошь, и вот этот блондинчик спрашивает с улыбкой, не подвезем ли мы его до Бордо, но он выбрал неподходящий момент, я никак не мог врубиться, что означает мигающий огонек, и ответил довольно сухо: к сожалению, это невозможно, кажется, у нас небольшая поломка, и тут он наклонился и предложил помощь, сказав, что ничего серьезного, проблема с лампочками в фарах, должно быть, одна перегорела, и все это таким сладким, медовым голоском, а когда проверили, выяснилось, что он прав — перегорела лампочка в одной из задних фар, он помог ее заменить, у меня в бардачке имелись запасные, однако теперь мне было неловко сказать ему: иди гуляй придурок, поищи другого водилу, он забрался на заднее сиденье, и мы тронулись, сигнал больше не мигал, ладно, по крайней мере починились. Значит, вы едете в Бордо? — спросила Мари-Пьер. Да, вроде того, подтвердил он и добавил, как мне показалось; немного насмешливо: август просто создан для отдыха, я заметил, что у него не было вещей — ни сумки, ни чемодана, только книжка, «Старая дама умерла», на обложке которой красовалась женщина в кабриолете тридцатых годов, с развевающимся на ветру шарфом; парень улыбался, я видел его в зеркало заднего вида, он мне ужасно кого-то напоминал, только я никак не мог понять, кого, и вдруг перед моим внутренним взором возникла омерзительная картина, будто он собирается меня поиметь, бред какой-то, я встряхнулся, да что со мной творится в последнее время, но эта сцена застряла в моем сознании словно инородное тело и свербила в мозгу, отчего меня охватило ощущение ужаса и полной беспомощности. Мы столько упускаем в жизни, продолжал он, я вот решил в кои-то веки совершить винный тур. Его улыбка стала еще шире, я понял, кого он мне напоминает — ту бабу с фермы, чокнутую, я вцепился в руль, мои руки покрылись испариной, в горле пересохло… нам еще долго, спросила Мари-Пьер, может, остановимся на минутку? — а он продолжал говорить: очень сложно увидеть смысл в том, что с нами происходит, — их голоса перекрывали друг друга; как это, спрашиваю я его и отвечаю Мари-Пьер, что уже близко, до Бордо осталось меньше часа, он же все гнет свое: мы впадаем в безумие, когда наши поступки теряют смысл, да, мы обладаем способностью называть предметы и классифицировать их по значению, но всегда ли у нас есть для этого необходимые данные? Наконец он умолк, я размышлял над его словами; в жизни есть много такого, что не имеет особого значения, заметила Мари-Пьер, на его лице отразилось сомнение: в это верится с трудом, подчас истинный смысл того или иного события проявляется много позже… и в этот момент ни с того ни с сего заорала сигнализация, изнутри казалось, что где-то поблизости истязают невинного младенца; господи, что же делать, тупо произнесла Мари-Пьер, какой ужас, тут рев прекратился, должно быть, где-то отошел контакт.